--}}

Сверхдержава

5
8
С друзьями на NN.RU
В социальных сетях
Поделиться
Камин
10.02.2005
Сверхдержава: вступление

Что напророчил России Эммануэль Тодд






В статье «Россия - страна несчастных» Юрий Аммосов поднял тему болезненную и мало обсуждаемую. Основной его тезис – что русские не нация – довольно старый. В англоязычном мире эта идея, наряду с ориентализмом, врожденной любовью к тирании, порке, рабству, сращению церкви с государством и прочими российскими пороками, является одним из столпов академической русофобии. Пожалуй, единственное замечание - или, скорее, улыбку – вызвал сам выбор слов, например, «Из всех народов мира, только русские не успели пройти трансформацию в нацию». Тут противопоставляются слова-близнецы – народ и нация. Первое слово русское, славянское, с корнем “род”, а второе – латинизм, с корнем “nat”, переводящимся как... род. По-настоящему понять, нация ли русский народ, можно только сравнив их, русских, с другими народами на других языках. Без такого сравнения оценка бессмысленна. И тут проявляется вся коварность языковой ловушки, в которой мы оказались. На польский язык, скажем, сию фразу, как и на многие другие европейские языки, перевести просто невозможно. По-польски нация будет... narod, а польская нация - narod polski. Заявление, что народ – не нация, родственно таким утверждениям, что, де, принимать лекарство нужно орально, но к устам не подносить и в рот ни в коем случае не брать, что маклеров на работе не держим, только брокеры остались, что наш паркинг – не стоянка, а также – как мне, нисколько не смущаясь, ответили по телефону в одной питерской конторе – «у нас вам тут не контора, а офис!». Вспоминается один известный мне случай, когда переводчик «перевел» обратно с английского формулу графа Уварова «Православие, Самодержавие, Народность» как «Ортодоксальность, Автократия, Национальность» (и да ведь, по-английски уваровский рецепт традиционно воспроизводится как Orthodoxy, Autocracy, and Nationality). Ирония нашего положения очевидна – национализм европейского посола, тот самый национализм, которого не хватает русским, вращается вокруг языка и его чистоты. Хоть есть нации (или народы), обходящиеся без единого языка, они, скорее, исключение из правил, и язык остаётся одним из основ национализма. Язык стал связующим раствором немецкого национализма. Французы, периодически впадая в паранойю, берегут чистоту своего языка. А финны – такие оголтелые языковые шовинисты, что придумали замену "незаменимым" импортным словам, таким как ресторан, телефон и спорт, и, самое интересное, предпочитают свои слова чужим.

Нация ли русские? Судя по пренебрежению к языку и языковой путанице, характерной для колониальных, но не устоявшихся европейских народов, ответ далеко не очевиден. В 1996 году английский историк Джеффри Хоскинг (Geoffrey Hosking) опубликовал толстую книгу Russia - People and Empire, 1552 - 1917, переведенную на русский в 2000 году. Джеффри Хоскинг, профессор Школы славянских и восточноевропейских исследований при Лондонском университете и эксперт по вопросам национализма, считает, что русские – не народ, то есть не нация. Для этого им не хватает солидарности друг с другом, общего сознания, и, хоть он этого и не договаривает, объединяющей ненависти к врагам. Да и врагов, к несчастью, нет. А ведь все формы европейского национализма зародились при присутствии врага, которого можно было ненавидеть, или, по крайней мере, угнетать. При формировании финского национализма в 20-е годы таким врагом были сделаны русские. Финский национализм – это успешный проект создания национального государства, а не спонтанное явление. Для австрийцев, у которых языкового элемента в национализме нет (то самое исключение из правила, хотя и не совсем полное; австрийцы гордятся своими диалектами), если верить историку Австрии Брук-Шепарду (Gordon Brook-Shepherd), врагом, своеобразным идолом наоборот, не для поклонения, а для выражения общей ненависти, то есть, катализатором образования национализма, явились в начале века итальянцы и южные славяне. Естественно, для ирландского национализма примеренным врагом была Британская империя, а национализм англичан сформировался, наоборот, во многом именно как угнетателей и душителей. Кто знает, может и получится «создать» добрый национализм совершенно без врага, но пока эта затея нигде не удалась. США, и без того хищник плотоядный, периодически вынуждены скармливать пламени своего национализма новых врагов.

У Хоскинга есть объяснение, почему русские люди сидят по своим норам, дрожа и не высовывая нос. Империя, ради сохранения самой себя и удержания чуждых народов в псевдофеодальной зависимости, душила русский народ и подавляла ростки русского национализма (тенденция эта достигла апогея в советское время). Хоскинг считает, что Российская Империя была противоположностью Империи Британской. Британская Империя оставалась всегда расистской, граница между своими и чужими никогда не стиралась, и таким образом империя стала ключом в образовании особой английской нации (или народа). Английские подданные Империи никогда не задавались вопросом о равенстве с покоренными, потому что сама постановка вопроса была бы оскорбительна. Французская империя включала элемент равенства и обещание лучшей жизни при офранцуживании, но ставила тому условием ассимиляцию во французскую культуру и безоговорочное принятия французского языка. Учебники истории для африканцев и вьетнамцев, начинавшиеся словами “Nos ancetres les Gaulois ...” - не анекдот. Насколько Франция и французские националисты были успешными в этом занятии, можно оценить, вспомнив, что они ухитрились полностью ассимилировать исторические народы и извести их языки, например, прованский (Provancal, langue d'Oc), имевшие совсем недавно, в эпоху Возрождения, собственную развитую литературу (справедливости ради стоит заметить, что это почти удалось англичанам в Ирландии, Шотландии и Уэльсе). Франция законодательно уже в 1539 (указ Ordonnance de Villers-Cotterкts) закрепила исключительность и превосходство французского языка. Сравним это с Российской Империей. Язык подданных не входил в государственные интересы, и политика ассимиляции не проводилась (за исключением нескольких слабых попыток при Александре III). Русские не имели никаких преимуществ перед другими народами. Хуже того, Российской Империи, на свою и нашу голову, удалось создать народы с письменными языками там, где их раньше в помине не было. Российские власти (а потом и власть советская) были готовы нянчиться с любым зарождающимся национализмом, кроме русского. Русский национализм вызывал у Империи беспокойство, а у советских властей – страх.

В своей книге 1996 года Хоскинг в качестве доказательство раздвоения народа и государства пишет: «В русском языке существуют два прилагательных: "русский" и "российский". Первое употребляется со словом "народ", второе – со словом "империя"». Хотя наблюдение замечательное и очень даже верное, тут Джеффри Хоскинг (как и Юрий Аммосов с нацией-народом) попал впросак из-за богатства русского языка. У нас мирно соседствуют российский и русский, германский и немецкий (Германская империя и немецкий язык), финляндский и финский (первое прилагательное относится к государству, а второе к этнической принадлежность и языку), и так далее.

По Хоскингу, русские однозначно не нация и не народ, но могут им стать, если избавятся от империи (или – если продолжить его мысль до несимпатичного, хотя и логичного конца, что он сам боится произнести, но к чему клонит – если заставят себя вести как имперские хозяева).

Другое мнение у француза Эммануэля Тодда (Emmanuel Todd), историка, демографа и экономиста и, пожалуй, одного из самых ярких мыслителей современного мира. В отличие от Джеффри Хоскинга, Тодд считает, что русские – народ, нация, но особая. Он выделяет два типа нации. В первом преобладает обособленность (строгое деление «свой-чужой»), которая ведет к этническому национализму, чья основа – племя. Вторая модель, по его определению, «вселенская», тут любой может стать «своим», если он отвечает определенным критериям, например, языковым и религиозным. Национализм в таких обществах обычно притупленный и образуется вокруг государства и его институтов. Древние Афины, Англия, Германия, Япония – относятся к первому типу. Древний Рим, Россия, Франция, Китай – принадлежат второй, «вселенской» модели. Анализ Тодда основан на обычаях, связанных с передачей наследства, а также на том, как родители относятся к детям. В первом типе народов дети изначально видятся как неравные, предпочтение отдается первенцу. Во втором типе – родители считают всех своих детей равными.

Анализируя демографические данные десятилетий и столетий, рождаемость и смертность, и совмещая их с другими факторами, Эммануэль Тодд построил в 70 и 80 годы модель предсказуемости поведения общества в будущем. Один из его выводов: уменьшающаяся рождаемость ведет к модернизации, а также, в современном мире, к росту демократизации и изменению национализма. Франция являлась, по терминологии Тодда, империей “вселенского” типа. Однако демографический провал, в котором она оказалась, и мобильность чужаков (явление, кстати, очевидное в крупных городах России) изменили характер французского национализма. Это же, утверждает Тодд, неизбежно произойдет и в России, а также её ожидает демократизация и восстановление роли полновесной великой державы.

Пророчества Тодда о России могут и сбыться.

В далеком 1976 году он издал книжку, известную специалистам, но на которую широкая публика, по понятным причинам, не обратила внимания. Книга называлась La Chute Finale – «Последнее падение» (полное название La chute finale, essai sur la decomposition de la sphere sovietique). Эммануэль Тодд, анализируя падающую рождаемость и другие факторы (образование, потребление) в Советском Союзе, сделал несколько поразительных выводов (за что его тогда немного и пожурили), основной из них – что Советской Союз находится в состоянии необратимого упадка и что жить СССР осталось немного, всего лет 15-20.

К слову о предсказаниях. Спустя 26 лет, Эммануэль Тодд издал своеобразное продолжение первой книги. Французское название работы - Apres l'Empire: essai sur la decomposition du systeme americain. На немецком книга вышла под куда более лаконичным заголовком: “Weltmacht USA. Ein Nachruf.”

Если перевести на русский – «Сверхдержава США. Некролог».
http://www.globalrus.ru/satire/139739/
Спасибо. Прочитал с интересом.
Послушал я разных либеральных экспертов и пророчат они нам нахождение в пространстве между Вялой Россией(авторитаризм) и Мрачной (дикттура). А Smart Russia (практически выпала из поля возможностей).
Забавно, что Smart China, это примерно то, чт оназывают Вялой Россией. Наши соседи успешно спарвляются с задачей авторитарной модернизацией. А мы, сделав почти невозможное, вернулись к возможности упещенной то ли во времена Косыгина, то ли Андропова? Но тогда мы проигрываем Китаю в темпе.
Вся надежда на индию, которая его обгоняет по этим параметрам.
Patrick J. Buchanan. A Republic, Not An Empire.
1999. Regnery Publishing, Inc.

____________________«КАТАСТРОЙКА»

Ни одно европейское государство не находится в таком катастрофическом положении, как Россия. Численность населения в этой стране должна снизиться к 2050 году с нынешних 147 миллионов до 114 миллионов человек. Русские вымирают, а население Китая, даже при жесткой государственной политике «не более одного ребенка на семью», вырастет на 250 миллионов человек. И они не останутся дома. Уже сегодня китайские мужчины превосходят числом китайских женщин брачного возраста на 40 миллионов человек. России есть от чего занервничать: ведь даже после распада СССР территория России вдвое превышает территорию Китая.
Три четверти огромной российской территории лежать к востоку от Урала, при том что лишь 8 миллионов русских населяют бескрайние просторы Дальнего Востока - это меньше населения Чехии. А к югу от них проживают 1,25 миллиарда китайцев, число которых вскоре должно возрасти еще на 250 миллионов человек. Горстка русских занимает северную половину крупнейшего континента Земли, по площади превосходящую Соединенные Штаты, изобилующую полезными ископаемыми, нефтью, золотом.
«Россия сокращала свое население темпами, беспрецедентными для развитого индустриального государства в мирное время»,- пишет английский журналист Джон 0'Махони14. Зимой 2001 года он совершил поездку на русский Дальний Восток и на Камчатку и вернулся с печальной повестью об отчаянии и смерти. С момента распада коммунистической империи столица Камчатки уже потеряла четверть своего населения. В соседних районах виртуальная смерть цивилизованного общества кажется неизбежной:

«Но острее всего недостаток населения проявляется на окраинах России; именно там он наиболее заметен. Пожалуй, самый ужасающий пример - Чукотка, массив размерами с три Великобритании, где население сократилось со 180 000 в 1990 году до 65 000 сегодня. По оценкам экспертов, в ближайшие пять лет эта цифра уменьшится до 20 000 человек, вследствие чего инфраструктуру региона уже невозможно будет поддерживать в надлежащем состоянии»15.

Китай издавна рассматривал Сибирь как свою «утраченную территорию», отрезанную от Поднебесной в девятнадцатом столетии, когда слабый, раздираемый революциями Китай безжалостно грабили западные империалисты. Во время восстания тайпинов, унесшего двадцать пять миллионов жизней, царские агенты лишили Китай территории площадью 350 000 квадратных миль к северу от Амура, между рекой Уссури и морем. Эта территория, ныне Приморский край, вдвое превосходит размерами Калифорнию и подобием сложенной в «чашечку» ладони огибает Маньчжурию. Владивосток, главный порт России в Японском море, база Тихоокеанского флота, был основан в 1860 году на земле, до этого принадлежавшей Китаю. После распада СССР Россия вернула киргизам, казахам, узбекам, таджикам и туркменам захваченные у них территории; Китай опирается на это возвращение как на прецедент и обязательно потребует «возмещения убытков».
В первые месяцы правления президента Никсона в 1969 году русские и китайцы воевали между собой на рубеже Амура и Уссури. Несмотря на сегодняшние дружественные отношения между Москвой и Пекином, китайцы ничего не забыли. Еще до истечения первой половины нынешнего века они наверняка попытаются вернуть себе утраченные территории; уже сейчас китайские поселенцы перебираются в Россию, как американцы когда-то заселяли север мексиканского штата Техас, позднее отошедшего к США.
«Отношение русских на Дальнем Востоке к китайцам все сильнее напоминает паранойю,- сообщает газета «Файненшнл Таймс».- Результаты голосования, состоявшегося в прошлом 2001 году в Приморье, области вокруг Владивостока, к югу от Хабаровска, показывают, что 74 процента населения ожидают от Китая скорого присоединения этих территорий к своим владениям»16.
Другие угрозы России проистекают от бывших советских республик на юге - Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана, Туркменистана. Сюда следует добавить и Афганистан, где исламские экстремисты нанесли соир ае §гасе советской империи. Москва стремится восстановить свое влияние в этом регионе, который называют «ближним зарубежьем», однако русские исторически - европейцы и православные христиане, тогда как азиатские народы Центральной Азии придерживаются ислама и с ненавистью вспоминают периоды колонизации и принудительной «коммунизации». Вполне вероятно, не Россия снова двинется на юг, присоединяя к себе бывшие советские республики, а исламские иммигранты устремятся на юг, при поддержке, быть может, исламских воинов, отхватывая от России внушительные куски - например, Чечню. Союзник России на Кавказе, христианская Армения, давно присоединилась к «клубу вымирающих наций», в который входят Россия, Латвия, Болгария и Испания - страны с самым низким уровнем рождаемости.
К 2025 году численность населения Ирана сравняется с численностью населения России. Иранцы уже вмешиваются в дела бывшей советской республики Азербайджан. Уход Москвы из Азии представляется столь же неизбежным, как проникновение китайцев и исламских народов на территории, некогда завоеванные русскими царями и комиссарами. Когда были обнародованы прогнозы численности населения страны в ближайшем будущем, российская Академия наук предложила новый научный термин - «катастройка»17. Ученые понимают: демография - это судьба страны. По мере сокращения населения в России идет прирост населения в странах Центральной Азии.

ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ
(миллионы человек)
_____________________2000______2025
Афганистан....................... 22,7 44,9
Казахстан.......................... 16,2 17,7
Узбекистан........................ 24,3 33,4
Кыргызстан....................... 4,7 6,1
Таджикистан..................... 6,2 8,9
Туркменистан.................... 4,5 6,3
__________________________________________
78,6 117,3

Сегодня население этих стран составляет половину населения России, а через двадцать пять лет соотношение будет примерно равным, причем русские будут более старым народом, а исламские нации - более молодыми и живыми.
В девятнадцатом столетии огромная, могучая и густонаселенная Россия обрушилась на Оттоманскую империю - как ее называли, «европейского больного» - и сокрушила ее. Согласно современным прогнозам, численность населения России и Турции приблизительно уравняется к 2050 году. А к 2100 году русских останется лишь восемьдесят миллионов. Кто тогда станет «европейским больным», кто окажется хищником и кто - жертвой?
Впрочем, как утверждает Анатолий Антонов, декан факультета социологии МГУ, кризис разразится задолго до этого: «Такова дилемма, стоящая перед всеми европейскими народами. Прочему мы чувствуем себя счастливыми, не имея детей?»18 Антонов требует от правительства через средства массовой информации принять меры к повышению престижа семьи. Если русские мужчины и женщины не поторопятся исправить нынешнее положение дел, вполне вероятно, по мнению Антонова, что какие-нибудь экстремисты попытаются захватить власть во имя выживания русского народа. «Если не остановить вымирание населения,- предостерегает Антонов,- мы получим фашистское государство»19.
Если Россия забудет о поражении в холодной войне и смирится с утратой статуса сверхдержавы, Москва начнет воспринимать Америку как своего естественного союзника в сохранении государственной целостности и независимости. А американцы должны понять, что в любом «столкновении цивилизаций» русские окажутся на передней линии обороны Запада.
(Я привел в очередной раз этот отрывок к тому ,что бы мы поняли свое место в мире . Есть два экономических слона Европа и Америка , и два демографических слона Китай и Индия .Причем последние быстро набирают обороты в экономике . И есть маааленький зверек ,обладающий большой территорией имеющий большие природные богатства , но с постоянно сокращающимся населением , которое похоже власти на фиг не нужно .Политический экономический и демографический карлик - но сидящий на сундуке с золотом. Как вы думаете , долго ему осталось сидеть ? )
LuchS
09.04.2005
Сперто с http://left.ru/
Новое «быдло» как спаситель либеральной идеи в России

Перед нами, если вдуматься, совершенно нелепая
претензия индивидов, которые в конечном счете
убеждены, что если бы бытие великой страны
совершалось в соответствии с их субъективными
«идеями», Россия предстала бы как нечто
принципиально более «позитивное», нежели в
действительности.
В. Кожинов

Не называйте быдло немым. Я – его голос.
Ю.Аммосов

В конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века либеральная идеология захватила в общественно-политической жизни России доминирующее положение, став мощным орудием в руках вождей и архитекторов «перестройки», плавно перешедшей в антисоветскую революцию. Либерально-западный проект в его самой крайней, фундаменталистской форме, был представлен как единственная альтернатива «обанкротившемуся советскому эксперименту». Концепции гражданского общества, свободного рынка, конкуренции, представительной демократии, частной собственности стали интенсивно вводиться в массовое сознание посредством СМИ, системы образования и т.д.

На сегодняшний день можно констатировать тот неопровержимый факт, что либеральная идея в России и на всем постсоветском пространстве если и не умерла совсем, то находится в глубочайшем кризисе, реального выхода из которого не видно. Это подтверждается как социологическими исследованиями, так и политической действительностью – достаточно вспомнить сокрушительное поражение на последних российских выборах партий «СПС» и «Яблоко», явно декларировавших свою приверженность либеральным ценностям.

Вместе с тем нельзя сказать, что спрос на либеральную идеологию в постсоветском обществе полностью отсутствует. Глубокие изменения в характере и структуре общества, произошедшие в результате радикальных рыночных реформ, невиданного по масштабам перераспределения общественного богатства и кардинальной трансформации политической системы создали предпосылки для возникновения вполне определенных социальных групп, в той или иной степени ориентированных на ценности западного либерализма. Это прежде всего узкая, но чрезвычайно влиятельная прослойка так называемых олигархов, крупной буржуазии, в наибольшей степени выигравшей от распада СССР и завладевшей львиной долей его собственности. Эта группа привержена наиболее крайним формам либеральной идеологии – неолиберализму и социал-дарвинизму. Её взгляды разделяются значительной частью исполнительной власти и пользуются существенной поддержкой со стороны СМИ.

Следует отметить наличие ещё одного важного сегмента общества, достаточно сильно ориентированного на либеральные ценности. Речь идет о части мелкой буржуазии – людях образованных, обладающих профессиональной квалификацией и ярко выраженной претензией на достижение более высокого социального статуса, но в силу различных причин оттесненных в эпоху «большого дележа» от самой лакомой части пирога и не сумевших прорваться к рычагам влияния на власть. Они чувствуют себя обделенными и испытывают разочарование не только правящим режимом, но и самим общественным строем, не позволяющим, по их мнению, по настоящему реализоваться «самым достойным». Именно эта мелкобуржуазная прослойка стала главной движущей силой «оранжевой революции» на Украине. Её недовольство режимом Кучмы, опиравшегося на пророссийских олигархов, было умело использовано западным империализмом и его ставленниками из среды крупного капитала.
От «касты» - к свободному гражданину

Ярким образчиком мировоззрения данной общественной группы является подборка «сердитых статей» Юрия Аммосова на сайте http://www.globalrus.ru

Лирический герой рассказа «Дваждырожденные. Вся надежда на быдло» http://www.globalrus.ru/print_this/140084/(по чистой случайности – сам автор) фактически принадлежит к элите российского общества, но при этом испытывает к ней глубокое отвращение и в высшей степени критически относится к существующей системе. Его умственно-душевное состояние можно охарактеризовать как «внутренняя эмиграция». Себя он аттестует следующим образом:

«Я – "мальчик из приличной семьи". Приличной моя семья была все послевоенные десятилетия. Моя жизнь была устроена еще с того момента, когда меня катал в коляске ныне известный московско-грузинский архитектор. Моя мама – дочь регионального партийного босса, мой отец – сын руководящего работника Госплана, моя жена – внучка адмирала и племянница академика. Я выпускник двух престижнейших университетов. Мое резюме пестрит руководящими должностями, а служебные корочки открывают практически любую дверь».

Герой Аммосова безжалостен к людям своего круга, представителям теперешней российской элиты. Он рисует образы интеллектуально ограниченных, циничных и самодовольных паразитов, кровожадных упырей, присосавшихся к телу глубоко презираемой ими страны. Описание их застолья в квартире его матери представляет собой колоритную картину пира канибалов, со смаком поедающих мясо своих жертв, которых при этом они ещё и ругают последними словами. Вот «питерский генерал из спецслужб» (прозрачная ассоциация с питерской группировкой у власти) , заедая третью рюмку водки фаршированной индейкой, проклинает вышедших на митинг против отмены льгот пенсионеров:

«Этой пьяни-рвани не демократия нужна, а кормушка, чтоб рылом уткнуться и хрюкать… извините за сильное выражение. Они же свиньи, даже хуже. От свиней хоть польза какая-то, а от них – никакой».

Он сожалеет о том, что цивилизованная Европа не позволяет сократить ненужное население до 15 миллионов (магическая тэтчеровская цифра), необходимых для «обслуживания трубы», и применить для этого пиночетовские методы.

Генералу вторит «московская гранд-дама, потомственная правозащитница, содержащая фонд с непроизносимым названием из семи слов»:

«Русский народ сплошное быдло. Мы, элита, единственные нормальные люди в этой стране, мы мыслим цивилизованно, а остальные просто дикари-алкоголики. Их нельзя предоставлять самих себе, они представляют собой угрозу не только и даже не столько для нас, сколько для всего западного мира.»

Столь ужасающее, гротескное описание «россиянской псевдоэлиты», которому позавидовал бы любой журналист из газеты «Завтра», перемежается в рассказе с размышлизмами героя о судьбах и характере российского общества а также, разумеется, о том, «как нам обустроить Россию». Мудрец Юра поддакивает своим монструозным собеседникам, пьёт с ними водку, но, мысленно от них дистанцируясь, излагает нам свои «подпольные» соображения о происходящем. И вот тут начинается самое интересное. Прежде всего он утверждает, что «Общество России – кастовое.Точнее, если уж совсем правильно употреблять термин – варновое. В ее(!) основе – жесткое отстранение от любого реального влияния, политического, экономического, или идейного – всех, кто не связан родством, свойством или дружбой с правящей корпорацией... Власть хранится в правящей корпорации и передается по наследству. Исключений не делают».

Кастовая, или «варновая» система, по словам Аммосова, существует в России «уже много столетий» (сколько именно, интересно бы узнать?), и даже крутые исторические повороты не в состоянии ничего изменить по существу: власть сохраняется «в кругу своих, передаваемой по наследству».

Здесь, естественно, у читателя могут возникнуть вопросы. «Позвольте, уважаемый - спросит он – вот Вы говорите, что в России уже целые столетия господствует кастовая система и власть передается по наследству. Но как быть, к примеру, с революцией 1917 года? Ведь в результате неё тогдашняя элита не просто утеряла власть, она была сметена с исторической арены, изгнана из страны или истреблена физически. Как же быть здесь с Вашей теорией касты-варны?»

«Ну что ж» - ответит Аммосов – «в 1917 году варна серьёзно обновилась, но сама варновая система власти осталась в неприкосновенности».

«Но если правящая каста обновляется, да ещё столь радикальным образом» - продолжит недоумевать читатель – «то о какой кастовой системе может вообще идти речь?»

Попытка Аммосова применить к России понятие касты выглядит по меньшей мере нелепо. Если в сословном обществе, которым была Россия до конца 19-го века ещё можно с определенным основанием говорить о передаче социального статуса по наследству, то революционные потрясения начала 20-го века окончательно сломали несущие опоры традиционного общества и привели к небывалому в истории всплеску межпоколенной мобильности. В самом деле, каким родством с «правящей корпорацией» могли похвастаться сын неграмотного сапожника Сосо Джугашвили или сын крестьянина-бедняка из деревни Стрелковка Калужской губернии Георгий Жуков? А к какой «касте» принадлежал ставропольский комбайнер Миша Горбачев, будущий первый и последний президент первого в мире социалистического государства? Хотя с этим товарищем проще – теперь-то он прочно занял место среди «неприкасаемых»...

Ну да ладно, можно считать аммосовскую «касту-варну» гиперболой, сатирой, не слишком удачной метафорой. В конце концов это быть может просто своеобразная форма ругани человека, глубоко разочаровавшегося в своей стране и считающего себя недооцененным криво устроенным обществом. Для либералов типа Аммосова слова «левый», «социализм» являются ругательными, они не вкладывают в эти понятия какого-либо положительного смысла, а применяют их в тех случаях, когда хотят принизить, дискредитировать определенную идею или общественную группу. Только этим обстоятельством можно объяснить такое нелепое утверждение героя рассказа:

«Элита не делится на правую и левую – она вся левая, левая и по необходимости и по призванию. Социализм присущ российской правящей элите едва ли не со времени возникновения».

Не любит человек социализм, не нравится ему и нынешняя элита – вот он и лепит ей «социалистический», обидный с его точки зрения, ярлык. Но кто же, по мнению Аммосова, может спасти Россию, кому по силам вырвать эту несчастную страну из лап кровожадной, паразитической, бездарной и вырождающейся «касты»? Тем более, что править этой касте осталось не так уж и долго, если судить по словам самого героя:

«Элита России – самозванцы, и их страх перед конкуренцией со стороны вызван осознанием того, что выживать вне искусственных тепличных условий она не способна».

Так кто же разрушит тепличную раму, покончит с опостылевшим кастовым чудищем и спасет Россию? Юрий Аммосов и его лирический герой дают четкий ответ:

«Если Россия и существует до сих пор как единое общество это происходит не благодаря диктату элиты, а потому, что вопреки тирании элиты множество тех, кого она презрительно называет "быдлом", своей жизнью утверждают предпочтение честного труда обману и насилию, солидарности – конфликтам, веры в человека – недоверию».

Значит наша надежда на множество хороших, честных людей, к которым, по крайней мере духовно, причисляет себя и сам автор и имя которым «быдло» - здесь ругательное слово обретает самое положительное звучание, так как им пользуются члены дьявольской «касты» для выражения презрения к угнетаемому ими честному люду. Аммосов не оставляет места для сомнений:

«Быдло – это та среда, из которой поднимется новая гражданская нация России.»

В новой, гражданской России не будет места ни элите, ни быдлу, ни унаследованному статусу, а будут сплошь равноправные и свободные граждане, честно конкурирующие между собой за лучшее место под солнцем под мудрым руководством лидеров, «ежедневно подтверждающих своё право на власть снова и снова». Не замедлят прийти и результаты. Аммосов живописует поистине светлое будущее:

«Десятки новых процветающих городов по всей стране, чей уровень жизни выше московского? ВНП на душу населения в 12 тысяч долларов против нынешних 2400, прибавить к которым 7% кажется пределом мечты? Сотни тысяч миллионеров по всей стране? Новые международные компании, продающие товары высочайшей переработки на рынках всех стран? Книги, переводимые на все языки и фильмы, идущие по всему миру? Все, все возможно».

Прекрасно! Только сдается мне, что где-то и когда-то мы нечто подобное уже слышали. Лет эдак 15-20 тому назад некоторые внезапно «прозревшие» члены касты «бюрократов-кшатриев» в союзе с особо продвинутыми «интеллигентами-брахманами» стали яростно убеждать «быдло», что вся нынешняя и прошлая история «этой страны» есть одно трагическое недоразумение, и что выход из тупика может быть найден лишь на пути разрушения номенклатурной «касты» и создания общества «свободных граждан» на месте государства «рабов и господ». «Зачем нам колхозы и государственные заводы?» - запели они – «Пусть всем распоряжаются «свободные и эффективные собственники», пусть капиталы со всего мира стекаются в нашу экономику и , глядишь, заживем не хуже, чем на благословенном Западе!». Да только вот вышло всё не совсем так, и теперь очередные «брахманы», «разгневанные мальчики из приличной семьи» заводят ту же пластинку и , гордо называя себя «быдлом», зовут «честных и достойных труженников» на борьбу с «прогнившим кастовым режимом».

Интересно вглядеться попристальнее в мировоззрение «нового быдла» и попытаться понять поглубже, чего же оно хочет от России? Скажу сразу, что ничего нового мы тут не обнаружим, одно лишь старое и даже не «хорошо забытое».
Бухгалтерия свободы и демократии

Вряд ли хотя бы один уважающий себя российский либерал может обойтись без душещипательных рассуждений на тему «национальных особенностей русского народа» и его патологической неспособности к усвоению «ценностей свободы и демократии». Юрий Аммосов в статьях с характерными названиями «Россия – страна несчастных» ( http://www.globalrus.ru/opinions/139197/ ) и «Сердце спрута» ( http://www.globalrus.ru/opinions/139645/ ) , не просто берется порассуждать о национальных особенностях русских, но и пытается их измерить, привлекая себе в помощники знаменитых западных социологов – Рональда Инглхарта и Кристиана Вельзеля. При этом он довольно своеобразно препарирует идеи и методологию этих ученых, подверстывая результаты их исследований под свои представления о России. Вот как он излагает суть работ Инглхарта:

«Социолог Рональд Инглхарт из университета Мичигана Анн Арбор на протяжении четверти века собирал сведения о том, как народы всех стран мира реагируют на одни и те же вещи. Инглхарта интересовало, индивидуалисты или коллективисты его респонденты, ценят ли они больше материальные или духовные ценности, насколько счастливыми они себя ощущают, что для них важно, а что не очень... Основные дилеммы, которые решали для себя респонденты Инглхарта, если перефразировать их с птичьего на обычный язык, выглядели так: "Один за всех или каждый за себя?" (ценности традиционные или секулярные) и "Лучше умереть стоя или жить на коленях?" (ценности самореализации или выживания).»

Результаты инглхартовских штудий для русских Аммосов оценивает, разумеется, как самые неутешительные. Они выступили даже хуже африканцев и «оказались в позорном углу, где собрались те, кто считает, что каждый за себя, но лучше жить на коленях...В массе мыслей на самые разные темы русским оказалась ближе всего "все плохо", к которой по популярности приблизились только "ты начальник – я дурак", "опять нет денег" и "хоть плохой, да отец". И еще мы не против поговорить о политике. О Боге "народ-богоносец" не думает совершенно, свобода и доверие к людям ему чужды абсолютно, даже национальная гордость ему несвойственна».

Какой ужас! В самую пору пойти и застрелиться... Не оправдал «народ-богоносец» надежд господ просвещенных либералов, даже своей национальностью гордиться не умеет. Нашему страдальцу за честь и достоинство русского народа поди и в голову не приходит усомниться в том, насколько правомерна сама попытка количественно измерить такие широкие, культурно обусловленные и довольно расплывчатые понятия, как «свобода», «счастье», «доверие к людям» и т.д. Он позитивист в пятом поколении! Подсчитал, пощелкал костяшками счет, подбил дебит с кредитом – и вот она, полюбуйтесь, вся правда о всех народах планеты до последней копеечки.

Ну да это ещё что. В «Несчастной России» автор хотя бы приводит только «общие выводы» из бухгалтерских расчетов свободы и счастья. В «Сердце» же «спрута» он идет куда дальше и не упускает возможности побаловать нас точными значениями корреляции между «желания быть свободным» и демократией: оказывается она составляет от +0.57 до +0.84! Это ему Вензель так сказал. От всей этой удивительной цифири нельзя не возликовать, и Аммосов разражается поэтической строкой:

«Свободолюбцы находят демократию, как птицы весной север – седьмым чувством».

Вот она, оказывается, какая штука - эта демократия! Стоит её только захотеть «седьмым чувством» - так она уже тут как тут! То ли дело, допустим, деньги – можно сколько угодно их желать, мечтать о них и бредить ими, а будут ли они – это ещё вопрос! А с демократией все куда как проще – захотел, и в дамках. А не захочешь, тоже не беда: другие могут за тебя захотеть и слегка принудить тебя, строптивого, быть демократичным. А то нехорошо получается – все кругом хотят, а ты один не желаешь!

Я не могу судить, насколько адекватно Аммосов излагает содержание трудов Вензеля, но об исследованиях Инглхарта представление имею и скажу сразу, что понять о чем они из аммосовских пересказов очень непросто. Теорию материалистических и постматериалистических ценностей Рональд Инглхарт начал разрабатывать в конце 60-х годов прошлого века в качестве одной из попыток дать объяснение молодежным бунтам, захлестнувшим в те годы США и Западную Европу. Тогда перед западной социологической наукой встала задача понять, почему «революция детей цветов» произошла именно в тот момент, когда материальное благополучие в развитых капстранах достигло высот, невиданных за всю историю развития капитализма. Инглхарт выдвинул гипотезу, согласно которой в условиях экономической безопасности значительная часть общества, прежде всего обладающая высоким уровнем образования, переходит от традиционных ценностей капитализма , материальных , к идеалам другого, более высокого уровня – ценностям, связанным с духовным и интеллектуальным самовыражением личности. Именно приверженность так называемым «постматериальным ценностям» и стала, по Инглхарту, основным мотивом и движущей силой «тихих революций» 1968 года. Не знаю, в какой степени политические элиты западных стран были знакомы с концепцией Инглхарта, но создается впечатление, что выводами его исследований они воспользовались очень успешно. Начав в 1970-х годах демонтаж вэлфер-государства и увеличив безработицу, они существенно снизили уровень экономической безопасности населения, что привело к резкому спаду волны революционной активности молодежи. На смену бунтовщикам хиппи пришло прагматичное поколение яппис - «молодых профессионалов», главными ценностями которых стали карьера и материальное благополучие.

Если же говорить об СССР и странах Восточной Европы, то Инглхарт очень высоко оценивал их достижения в деле создания общества, основанного на постматериальных ценностях. По многим его показателям соцтраны не только не уступали развитым западным обществам, но и превосходили их. А если учесть тот факт, что в распоряжении стран восточного блока не было таких огромных материальных ресурсов для удовлетворения потребностей своих граждан, каковыми обладал Запад, то их следует признать абсолютными чемпионами по шкале Инглхарта!

Очень интересно, что утверждения самого Инглхарта вдребезги разбивают концепцию либералов о связи уровня личного благополучия с культурным типом общества. На форуме http://SQL.ru один из участников привел следующую выделжку из инглхартовского доклада «ПОСТМОДЕРН: МЕНЯЮЩИЕСЯ ЦЕННОСТИ И ИЗМЕНЯЮЩИЕСЯ ОБЩЕСТВА» ( http://www.sql.ru/forum/actualthread.aspx?tid=159252 ):

«То объяснение, согласно которому процветание и [экзистенциальная ] безопасность способствуют субъективному благополучию, подтверждается далее чрезвычайно низкими уровнями благополучия в экс-советских обществах. Как было замечено выше, данное обстоятельство можно было бы приписать чему-то внутренне присущему славянской (а также балтийской) культуре или советскому типу социализма. Однако гораздо более очевидное объяснение указанного факта — его связь с распадом экономической, политической и социальной ткани этих обществ».

Т.е., в отличие от Аммосова и его единомышленников, Инглхарт видит причины плачевного состояния нынешнего российского общества не в «отсталой» или «неправильной» культуре, а в сломе социального строя.

Правда, надо всё же отдать должное Аммосову – он пытается придать своим рассуждениям объективно научный вид не только путем ссылок на сомнительные бухгалтерско-статистические выкладки, но и используя модные политологические понятия, например говорит и нации и национализме, о которых, по его мнению, у русских нет верного представления. Он поясняет:

«Но такая глубина различий между русскими и остальным миром связана вовсе не с тем, что русские какие-то убогие(ну хоть на этом спасибо! – И.И.). Причина очень проста. Из всех народов мира, только русские не успели пройти трансформацию в нацию».

Странное дело получается у Аммосова: империю на одной шестой части суши русские создали, культуру великую создали, войны самые кровопролитные за всю историю вели – а нацией, видишь ли, так и не стали! Кем же они были все это время, «быдлом», что ли?

Правда, из дальнейших рассуждений Аммосова становится ясно, что понятие о нациях он имеет довольно-таки смутное. Вот совсем уж удивительное утверждение:

«...еще несколько десятилетий назад такие нации, как ирландцы, словаки и норвежцы, просто не существовали, а для немцев и сейчас местный диалект часто ближе литературного немецкого, который учат в школах».

Как это так? Ирландцы вот уже много столетий ведут национально-освободительную борьбу против англичан, и выходит, почти всё это время они не были нацией? Норвежцы воевали за независимость со шведами, дали миру Ибсена, Гамсуна, Мунка – и не были нацией? А словаки, наверное, стали нацией лишь после того, как отделились от чехов и выиграли чемпионат мира по хоккею? И при чем тут местный диалект, когда сам же Аммосов уверен, что:

«Нация – это общество, открытое для всех и объединенное не внешним сходством – не генетикой и даже не языком. Нацию объединяет нечто намного более крепкое – общая идентичность ее членов, или, говоря просто, общее сознание и дух братства».

Если ты сам же пишешь, что нация определяется «даже не языком», то с какой стати ей должен мешать какой-то там диалект?

Не помогают Аммосову выглядеть убедительнее и ссылки на классиков:

«В сказке Киплинга звери и птицы помогали Маугли, когда тот говорил им заветное слово "Мы с вами одной крови". Секрет нации именно в таком заветном слове, которое может объединить воедино всех, невзирая на статус, происхождение и внешность. Нация собирает всех, кто думает одинаково. Говоря иначе, это культурная общность».

Его едко высмеивает все тот же человек с форума http://SQL.ru :

«А уж фраза насчет «Мы с вами одной крови» говорит разве что о том, что это произведение автор статьи знает по воспоминаниям детства – мультик такой классный был. И вряд ли знаком с другими произведениями и мировоззрением Р.Киплинга. Откройте любое издание «Книги джунглей» - во всех предисловиях написано, что она является критикой буржуазной цивилизации справа и утверждает «закон джунглей».

Если в национальном вопросе главный авторитет для Аммосова - певец британского империализма Редьярд Киплинг, то, говоря о свободе, он, конечно, не может не сослаться на Бенджамина Франклина:

«Еще столетия назад Бен Франклин сказал: "Меняющие свободу на безопасность не заслуживают ни безопасности, ни свободы"».

Высокомерные сентенции рабовладельца как аргумент в пользу свободы – до этого надо дожить!

Вообще говоря, «свобода» - понятие необычайно расплывчатое, в обыденном смысле оно обычно определяется в негативном смысле – как свобода от чего-то или от кого-то. Когда свободу пытаются оцифровать, измерить с помощью корреляции, регрессии и тому подобных математико-статистических штучек, то все это, на мой взгляд, сильно отдает жульничеством. То же самое можно сказать и о столь популярной в сегодняшней социологии привязке свободы к демократии. Под личиной научной объективности в данном случае скрывается грубый идеологический подлог. Ведь демократия по сути своей есть ни что иное, как один из видов общественно-политического строя, а любая политическая система по определению должна ограничивать свободу граждан. Просто каждая система делает это по своему. Отличительная особенность демократии состоит в том, что подавление индивидуальной и групповой свободы в ней происходит в деперсонифицированной и потому весьма трудно уловимой форме. Нельзя указать на какой-то один общественный институт, от которого исходит тирания ; крайне трудно определить какое-то одно лицо или определенную ветвь власти, ответственную за подавление свободы личности. Об этом замечательно писал Морис Палеолог, посол Франции в России в начале 20-го века, наблюдательный и проницательный человек:

«Демократия, не нарушая своих принципов, может сочетать в себе все виды гнета политического, религиозного, социального. Но при демократическом строе деспотизм становится неуловимым, так как он распыляется по различным учреждениям, он не воплощается ни в каком одном лице, он вездесущ и в то же время его нет нигде; оттого он как пар, наполняющий пространство, невидим, но удушлив, он как бы сливается с национальным климатом... Люди обыкновенно привыкают к этому злу и подчиняются. Нельзя же сильно ненавидеть то, чего не видишь».

Такая вот арифметика с бухгалтерией получается... Думается, что если «новое быдло» и соберётся спасать Россию, то с Аммосовым в качестве идеолога у него ничегошеньки не выйдет. Почерпнуть что-либо дельное из его статей на сайте http://www.globalrus.ru ,на мой взгляд, практически невозможно. Одно недоразумение... Как сказал ещё один участник все того же форума http://SQL.RU :

«Жалость вызывают такие статьи... И за автора и за тех, кто ими на сайтах размахивает».
Пипл сыт, он больше не хавает.
LuchS
09.04.2005
более того, я вам по-секрету скажу, он уже сурьезно задумался... с сентября месяца, если верить ист. паралелям в истории с Великой Французкой революцией, впрочем не имеющим научного обоснования, все и начнется.. события станут стремительно развиваться...
Вторая модель, по его определению, «вселенская», тут любой может стать «своим», если он отвечает определенным критериям, например, языковым и религиозным. Национализм в таких обществах обычно притупленный и образуется вокруг государства и его институтов. Древние Афины, Англия, Германия, Япония – относятся к первому типу. Древний Рим, Россия, Франция, Китай – принадлежат второй, «вселенской» модели.
(На самом деле классификация такова ПЕРСЫ, Древний Рим , Византия , Россия . Францию в общем-то совершенно правильно относят к Китаю . Китайцы совершенно спокойно относятся к наследственности , но требуют ,что бы ты был по культуре китайцем . Результат и у Франции и Китая , империи не было никогда . Были завоевания ,но все это все построено на песке . Поскольку у них не было одной простой мысли . Людей не надо переделывать ,а надо уживаться . Про Англию вообще молчу . Кроме жестоких репрессий они ни когда ничего не могли предложить . И эти люди учат русских толерантности.:)))) )
Последние темы форумов
Форум Тема (Автор) Последний ответ Ответов
Мобильный форум VoWiFi   -  Pyk 27.07.2024 в 16:05:37 11