![](https://n1s1.hsmedia.ru/40/bc/bb/40bcbba6f27e47204cd41eceb30a0f0b/656x438_1_b600402c34b3681f8843423f43fc0f4a@1064x709_0xHz8hR0vb_7756831847474132058.jpg.webp)
Первый раз я попал в свой вуз через 20 лет после получения диплома. Попал, чтобы рассказать преподавателям вуза, как обучать людей с инвалидностью, да и вообще смотреть на жизнь открытыми глазами. В первые минуты была некоторая неловкость. А потом мне говорили спасибо.
В детстве я ужасно хотел стать следователем. Собственно, когда целыми днями лежишь на кровати и из всех развлечений у тебя — только книги и телевизор (в качестве пульта от телевизора используется швабра), времени на мечты — столько, что ты им даже можешь поделиться со страждущими.
Но я не делился. Я хотел стать следователем. Как минимум — Глебом Жегловым.
Как Глеб Жеглов будет ловить преступников, сидя в инвалидной коляске, я не думал. Ну, как-то будет. Не отказываться же от мечты из-за такой ерунды, как коляска! Путем долгих уговоров медицинской комиссии в мою справку по инвалидности внесли запись, что я могу работать юристом. Это была наша с моей мамой победа. Ведь до этого в справке было написано лишь одно: могу работать на дому, собирая мелкие упаковки и детали.
После того как появилась запись о возможности работы юристом, мы поехали поступать на юрфак университета имени Лобачевского.
Это было именно «мы поехали» — в давние времена так, наверное, барин с чадами и домочадцами выезжал из своего имения в Москву.
Я долго готовился — днями и ночами зубрил историю и русский язык (свободное время скукожилось и улетучилось).
Папа долго продумывал «план наступления» и просил больницу предоставить нам машину скорой помощи: своего транспорта у нас тогда не было, а ехать на общественном — не вариант.
Мама долго договаривалась с приемной комиссией, чтобы у меня приняли два экзамена в один день.
Сейчас, когда я, случается, по десять раз в неделю курсирую между разными городами и порой даже ночую в машине, вспоминать эти сборы забавно… Но так все и было.
Экзамены сдавал прямо в скорой помощи — попасть в университет оказалось делом невозможным. Преподаватели пошли мне навстречу в буквальном смысле. Они еще много раз шли навстречу — во время сессий приезжали ко мне домой в Заволжье, чтобы принять экзамены, разрешали приходить на лекции моей маме вместо меня: она старательно конспектировала теорию, а я потом учился по ее конспектам. Учился взахлеб.
Читал учебники, писал курсовики и рефераты — преподаватели говорили, что потом зачитывали их вслух перед группой.
Мои студенческие годы мало походили на те, о которых принято вспоминать. Не было ни долгих посиделок у друзей в общаге, ни ночных клубов, ни ночных же бдений перед экзаменами.
Их вообще могло бы не быть — моих студенческих лет.
Если бы моя мама не добилась, чтобы в справку вписали «может работать юристом».
Если бы преподаватели университета не согласились принять у меня экзамены в скорой помощи.
Если бы они же ездили ко мне в Заволжье на сессии.
Они ведь не обязаны были это делать. Никто не заставлял. Не было никаких норм и правил по обучению студентов на инвалидных колясках. Они могли бы сказать: «Извините, но у нас — строгое посещение, а экзамены сдаем в кабинете 305. Да, это на третьем этаже. Да, без лифта. Нет? Ну, ничем не можем помочь».
Но они так не сказали. Они ездили, проверяли, принимали. Они верили в меня и дарили мне крылья.
А я страстно хотел хотя бы одним глазом посмотреть, как же он выглядит изнутри — мой универ.
Прошло много времени. Я закончил университет, продвинулся в карьере, стал узнаваемым человеком. Но желание посетить любимый универ меня никогда не оставляло.
Рассказать преподавателям ННГУ об инклюзии меня попросили внезапно. Согласился ли я? Да я уже сидел в машине и мчался на проспект Гагарина, когда в воздухе еще висело мое: «Да-а-а!»
Он был по-прежнему не совсем доступен — главный вход в университет. Но организаторы быстро решили эту проблему. С физической подготовкой у них все хорошо.
А потом я шел по коридорам своей alma mater.
— Роман Геннадьевич, вас уже ждут, — говорили мне.
— Секунду, — просил я. — Мне хочется надышаться воздухом своего вуза.
![](https://n1s1.hsmedia.ru/2a/4e/a8/2a4ea80049ff98772e24f2155e449207/656x492_1_22ad40b0627d165cd04f493a5bff2644@1334x1000_0xK0u5z1OV_5394496169731421524.jpg.webp)
Жаль, среди преподавателей, которые собрались на мой мастер-класс, не было тех, кто когда-то ездил в Заволжье и принимал у меня экзамены — много времени уже прошло.
Но были те, кому совсем скоро предстоит учить студентов с инвалидностью: вуз держит курс на развитие инклюзивного образования. Скоро здесь появятся пандусы и тактильные плиты (я уверен, что появятся), скоро среди студентов будут и незрячие, и неслышащие, и такие, как я — на колясках.
Мы говорили с преподавателями о том, как важно поддержать человека в его первых шагах. Я благодарил их за то, что вуз дал мне возможность получить диплом. Рассказывал им, как общаться с людьми, у которых есть инвалидность — чтобы было легко и комфортно всем. Рассказывал, как важно верить в своих студентов и показывать им горизонты.
Они улыбались.
Они видели во мне свободного человека.
Того, кто много лет назад стартовал из их учебного заведения в большую жизнь. А я им был очень благодарен. Они подарили мне крылья. Подарили крылья и научили летать.
![](https://n1s1.hsmedia.ru/7a/27/36/7a2736b89d103e440ac7689e1aa0dc40/656x492_1_09f334e211a3dc633defd40fc612aba8@2048x1536_0xIBVnWYo4_0977125861142521270.jpg.webp)
Текст: Роман Пономаренко, руководитель НРООИ «Ковчег»
Фото: Instagram.com/doctors__tardis, Роман Пономаренко