"Революции не будет", — пообещал новый ректор нижегородской медакадемии (фото)

Николай Карякин каждое утро понимается на работу по Чкаловской лестнице пешком. Своей главной чертой считает пассионарность. Пока он исполняет обязанности ректора. Конкурс на замещение должности назначен на октябрь. У читателей NN.RU есть уникальная возможность узнать, что изменится в медицинской академии, если Николай Карякин прочно сядет в это кресло.

Алгоритмы не работают

Революции точно не будет. В медицине все должно развиваться только эволюционно. Революция – это развал.

В последние 10 лет я работаю «первым лицом». За это время я точно понял: пока ты глубоко в системе не разберешься, ты не можешь иметь своего видения. Можно прийти со своим опытом, технологиями управления, со своим мироощущением, но с готовым алгоритмом – нельзя. Это все равно что ты сегодня прооперировал пациента, а завтра к тебе поступает аналогичный. И ты шаг за шагом копируешь лечение. Он у тебя просто не выздоровеет.

Пока план один: понять работу каждого структурного подразделения. Ведь это не просто вуз, а очень серьезное образовательное и научное учреждение, которое надо возглавлять очень тонко, ни в коем случае не поломать, а создать условия для того, чтобы кадровый потенциал и идеи дальше развивались.

Борис Евгеньевич Шахов (бывший ректор – ред.) выстроил очень четкую, хорошую административную структуру, на которой держится учреждение. Я предложил ему перейти на должность советника ректора. Он это предложение принял, теперь его кабинет находится по соседству.

«Охота к перемене мест»

Я, наверное, из тех людей, которые не сидят на месте. У Льва Гумилева есть такое понятие – «пассионарность». Это врожденное (не приобретенное) свойство человека, которое не позволяет ему находиться в комфортных условиях, он всегда что-то ищет. Вот и вся моя жизнь – это постоянные поиски, вся моя работа – медицина.

Я смотрю на все через призму определенной упорядоченности и целевой эффективности. Например, когда к тебе поступает тяжелый пациент, ты должен его вылечить. Ты не можешь ему объяснить: у вас тяжелое заболевание, вам надо еще полгода поболеть, у нас что-то не готово. Ты думаешь, что должен сделать, чтобы принести ему пользу.

А главное – я верю в Господа, для меня это очень важно. Мы можем лукавить перед кем угодно, кроме той силы, которая все знает, чувствует и видит. Очень важно не обманывать себя, а значит и окружающих.

Зачем врачу диплом управленца

Когда я работал в одном лечебном учреждении, при мне разворачивался конфликт заведующего и врача – у них «не срослись» отношения. Замечательный доктор, ездит по всему миру, осваивает новые методы, мы все у него учимся. А ему по-русски «бьют по рукам».

Он говорит: «Этого пациента надо оперировать». Администратор: «Завтра, послезавтра, такие сложные операции мы не делаем». – «Я сделаю». – «Нет, не надо». Один, второй, третий случай. Ты можешь, готов, но администратор против, и ничего сделать нельзя. Это меня подтолкнуло, пошел на второе высшее.

«В Нижний приплыл по течению»

Я родился в 1975 году в старинном городе Коломне в Подмосковье. После школы окончил коломенское медицинское училище с красным дипломом, потом Рязанский медицинский университет. Ординатуру проходил в МОНИКах (Московский областной научно-исследовательский клинический институт имени М.Ф. Владимирского — ред.) по специальности «нейрохирургия» – я уже с 3 курса плотно занимался именно этой специальностью.

В 2000 году поступил в аспирантуру и одновременно работал врачом-нейрохирургом в 7-й городской больнице Москвы. Параллельно получил второе высшее образование в Государственном университете управления, окончил с красным дипломом. К 2005 году написал и защитил кандидатскую по нейрохирургии в Институте хирургии им. Бурденко. С 2005 года стал заведующим поликлиническим отделением в 33-й городской больнице в Сокольниках – это 50 тысяч прикрепленного населения. Мне тогда было 29 лет.

В 2009 году пригласили в Краснодар заместителем директора департамента. Это очень смелый регион, там как раз стартовал пилотный проект по информатизации и стандартизации здравоохранения. Плюс министерство попросило возглавить федеральное учреждение «Хирургический центр гастроэнтерологии». Совмещение этих должностей продолжалось 2 года.

Потом работал в Москве в академии при правительстве доцентом кафедры социальной гигиены. И с 1 марта 2010 года по предложению министерства переехал в Нижний Новгород. А Коломна стоит на берегу Оки. Я фактически по течению приплыл к слиянию Оки и Волги.

Супругу я забрал из Краснодара, она со мной уехала в Москву, потом в Нижний Новгород. У нас трое детей. Старшему (от предыдущего брака) уже 13 лет. Дочке 6 лет – скоро в школу. Младшему сыну 3 года.

От ГИТО – к Приволжскому федеральному медицинскому исследовательскому центру

Центр сделал существенные шаги. Основная задача была – помочь больным и сделать научно-практические шаги. Когда я пришел, мы лечили 5 500 человек в год. И около 37 тысяч приходило к нам в поликлинику. В 2016 году мы выписали 13 800, а обращений в поликлинику было 75 тысяч. Мы сейчас имеем постоянные представительства в 4 субъектах РФ: Нижегородская, Ульяновская и Владимирская области и Республика Мордовия. Наши доктора выезжают туда и регулярно 2 раза в месяц принимают там пациентов.

К нам за прошлый год поступили пациенты из 80 регионов (всего в РФ их 85, не считая Байконура), 54 больных перевезли бортами санитарной авиации. У нас единственный в России детский ожоговый центр. Когда к тебе поступает пациент, обожженный на 90%, и ты его выписываешь домой, а потом еще он к тебе приходит на реабилитационные мероприятия – это очень дорогого стоит.

В 2014 году было принято решение о присоединении к центру Института детской гастроэнтерологии. Эта реорганизация вызывала очень большие вопросы. Но оказалось, что у нас много дублирующих лабораторий. Их слияние привело к очень серьезному потенцированию (многократное усиление эффекта – ред.). Снизились затраты, а эффективность работы возросла. С другой стороны, как можно лечить детские ожоги без гастроэнтерологии и широкой педиатрии?

Еще одно отделение мы сделали с нуля – для реабилитации детей с ДЦП. Если есть риск развития болезни, нам не нужно ждать, пока врачи поставят диагноз. С диагнозом «задержка психического развития» мы можем взять к себе на старт реабилитации детей в возрасте 2-3 месяцев. Лечение набегами дает улучшение на какой-то период. А через 2-3-4 недели после выписки может наступить откат. Наша задача – чтобы ребенок рос, нужно брать его к себе периодически. При необходимости он уходит в отделение детской ортопедии. Если нужна физиотерапия – у нас есть шикарный медицинский многоуровневый бассейн с подготовленными специалистами. Все это образовалось в единый комплекс, и получилось серьезное взаимодополнение.

Все победы, которые у нас были в ННИИТО, – это потому, что администрация попыталась создать условия: если есть позитивное желание что-то сделать, это надо сделать. И вот из таких маленьких шажков складывается что-то большое.

Не жалко ли было все это оставлять? Знаете, как жалко! Но пассионарность заставила двигаться дальше.