Если нельзя, но очень хочется, то можно?

Друзья-швейцарцы были удивлены. Нет, удивлены — это мягко сказано. Обескуражены — вот более точное определение. Они стояли возле старой церкви и повторяли: «Но ведь было сказано: «Нельзя». Как же можно в нее войти, если нельзя?»

Швейцарцы приехали к нам в гости несколько лет назад — и мы повезли им показывать красоты нижегородчины. Одной из красот оказался старый, но действующий храм где-то в глубинах Чкаловского района.

Подъехав к храму, мы сильно расстроились: на двери висела табличка «Закрыто». Рядом скучающий сторож почитывал газету.

- Жалко, что дверь заперта, - сказали ребята-щвейцарцы и сочли тему храма закрытой.

Но тут произошло нечто необычное. Наш экскурсовод, сделав нам жест «все будет ок», подошел к сторожу, о чем-то с ним пошептался, протянул ему небольшую бумажку - и произошло чудо: замок был открыт и нас тут же впустили внутрь храма.

Вот здесь швейцарцы, что называется, зависли. Они не понимали – как это возможно вообще?!

Мои зарубежные гости, которые пристегивались в машине не потому, что иначе оштрафуют, а потому что так положено. Которые переходили улицу только на зеленый свет — даже если на дороге не было ни одной машины. Которые не понимали, как это — отступить от правил… Мои зарубежные гости были в культурном шоке.

Мы подсмеивались над ними, но в глубине души я понимал: есть что-то очень верное в их поведении. Пусть это скучно, пусть претит всей нашей сути, но... кажется, именно это — правильно.

Это давняя российская традиция — относиться к законам и правилам покровительственно-снисходительно. Любая норма воспринимается нами как объект для ее неисполнения.

Недавно общался с выпускниками школ, которые сдавали единый госэкзамен пару лет назад: они рассказывали, какие существуют способы списать — даже под камерами, даже под тотальным наблюдением.

Я не спросил, списывали ли они сами. Но их интонации звучали однозначно: кто списал — тот молодец.

Потом эти ребята окончат вузы, придут на работу... И наверняка в долгих посиделках с друзьями будут ругать власти — тоже потому, что у нас это принято, и потому, что поводы для возмущения действительно есть.

Может быть даже, они пойдут на митинги. А может быть, уже ходили.

На митинг против коррупции — люди, которые пользуются шпаргалками на экзаменах.

- Слушай, ну ты передергиваешь, - сказали мне друзья, когда я озвучил им свою мысль.

Шпаргалки все пишут, это нормально.

И мне нечего им возразить, шпаргалки — это так привычно, так обыденно, что оно и правда стало нормальным.

Но ведь и большая коррупция начинается с таких вот маленьких, крохотных отступлений от закона.

И человек, начав работать «по откатам», уже не воспринимает свою деятельность как коррупционную. «Так все делают!» - скажет он.

Но «все» - не значит, «правильно».

Воровство — это не много или мало, это сам механизм. С логикой сложно спорить: прежде чем ругать больших начальников, нужно как минимум заслужить на это моральное право. И есть у меня подозрение, что, если все «рядовые исполнители» будут жить по совести, то и поводов для недовольства властью станет гораздо меньше.

Давайте проверим это прямо сейчас. С себя.

Роман Пономаренко, руководитель НРООИ «Ковчег».