Зачем снова переводить Шекспира и почему нижегородцы редко ходят в театр: интервью главного режиссера ТЮЗа Алексея Логачева NN.RU

Два года назад в нижегородском Театре юного зрителя снова появился главный режиссер. Им стал выпускник ГИТИСа Алексей Логачев. Перед завершением очередного театрального сезона журналист NN.RU встретилась с ним, чтобы обсудить итоги этих лет, «шумную» премьеру и способы сделать нижегородцев более «театральными».

— Давайте сначала расскажем нашим читателям немного о вас. Насколько я знаю, вы заканчивали факультет вычислительной математики и кибернетики ННГУ — то есть изначально планов работать в театре у вас не было?

— Строго говоря, я и не закончил ВМК, я на четвертом курсе ушел в академический отпуск, потом восстановился, но быстро понял, что все-таки не туда я попал и что первоначальное мое желание учиться на этом факультете было ошибкой. И я решил кардинально поменять свою жизнь: не сдавать сессию, забрать документы и поехать в Москву поступать на режиссерский факультет.

У нас в университете был студенческий театр, которым как раз руководят артисты нашего театра — Игорь и Ирина Авровы. Я со второго курса занимался в этом коллективе, включился активно в самодеятельность нашего факультета, многократно участвовал в Студенческой весне и на Всероссийской студенческой весне выступал. В общем творчество меня увлекло, и я понял, что хотел бы именно этим в жизни заниматься. Правда, изначально я, как и многие, хотел быть артистом и не думал становиться режиссером. Изменила мое мнение встреча с главным режиссером этого театра Вячеславом Кокориным. В 2006 году он стал здесь главным режиссером, и мне посчастливилось какое-то время поработать в литературной части этого театра. Я понаблюдал за тем, как Вячеслав Всеволодович строит свой театр, меняет его, преобразовывает, и это меня многому научило, потрясло. Тогда я понял, что хочу быть не артистом, а таким вот человеком. И я всегда стремился к тому, чтобы работать именно главным режиссером, потому что режиссер — это одна постановка, короткая дистанция, а здесь можно придумать свой мир, преобразовать место вокруг себя, придумать не только один спектакль, но и целое пространство, репертуар, коллектив. Развиваться не только самому, но и развивать культурную жизнь и города, и конкретного места.

— До Нижнего Новгорода вы пять лет проработали в Саратове. Можете сравнить театральную жизнь этих городов?

— В Саратове театральная жизнь более насыщенная, город более театральный, более продвинутый, так уж исторически сложилось. Поэтому здесь со многими трудностями приходится сталкиваться, которых в Саратове не было. И вообще в театральной среде города, и в ТЮЗе в частности.

— То есть нижегородского зрителя приходится как-то вытягивать?

— Приходится, особенно у нас, в театре юного зрителя, потому что у нас за последние десятилетия театр не развивался по многим направлениям, на мой взгляд, важным, которые в ТЮЗе должны быть.

И переломить вот это устоявшееся, укоренившееся мнение о театре, снова сюда протоптать дорогу не только для маленьких детей, но и для юношества, для молодежи, для меня было самой важной задачей. Потому что я помню времена Вячеслава Кокорина, Владимира Золотаря, а старожилы помнят и времена Бориса Наравцевича, который здесь был главным режиссером в 70–80-е годы, когда это место было одним из самых важных в театральной жизни города. ТЮЗ гремел, о нём знали не только в городе, но и в стране, здесь играли и Шекспира, и Мольера, это был театр для всех поколений. И вот такой театр хочется сделать и мне.

— Значит, такое уже было в истории ТЮЗа?

— Да, и мне в каком-то смысле хочется вернуть ТЮЗ в те его счастливые времена, когда в репертуаре были представлены спектакли для самой широкой зрительской аудитории — и для самых маленьких, и для среднего школьного звена, и для старшеклассников, и для студентов, и для их родителей. На это есть две причины. Во-первых, зрители вырастают. Почему мы должны терять зрителя, которого мы воспитали, который вырос вместе с нами и хочет продолжать ходить сюда, продолжать встречаться с нашими артистами.

А во-вторых, судят о театре и создают его репутацию все-таки в первую очередь взрослые люди. Для ребенка очень важно мнение взрослых о театре. Если бабушка, мама, старший брат любят этот театр, любят в него ходить, то и ребенок на детские спектакли уже идет с другим настроем. Для него это место обладает большим авторитетом, он больше включен в спектакль.

— Вы упомянули, что нижегородцы воспринимают ТЮЗ в первую очередь как арендную площадку для приглашенных спектаклей. Что именно вы делаете, чтобы эту тенденцию переломить?

— Ну а что мы можем делать? Только работать, ставить свои спектакли для взрослых. И, мне кажется, мы уже достигли неплохих результатов. Спектакли «Прощай, конферансье», «Доходное место» и вот последняя наша премьера «Много шума из ничего» довольно много шума наделали уже сейчас, а это премьеры только двух последних лет. О нас, кажется, снова стали говорить, к нам стали ходить, и мы возвращаем свой авторитет и среди профессионального сообщества. Спектакли были высоко оценены — сужу по результатам фестиваля «Премьеры сезона». Это фестиваль, который наш Союз театральных деятелей каждый год проводит, они приглашают критиков, смотрят премьеры во всех театрах, потом их обсуждают, делятся своими впечатлениями, анализируют. Лаборатории мы стали в театре проводить, это тоже важная линия развития. В общем только делать и делать спектакли, и этим мы были заняты последние два года. Сейчас, кстати, уже поняли, что немного задолжали детям, так что в следующем сезоне мы постараемся обновить и детский репертуар тоже. Но первой задачей был репертуар для молодежи и взрослых.

— Кстати, о премьере «Много шума из ничего». Вы сделали новый перевод пьесы Шекспира. Расскажите, пожалуйста, почему он понадобился?

— О, я могу бесконечно про это говорить, потому что работа была очень серьезная проделана. В общей сложности, мы подсчитали с соавторами, на это было потрачено около 500 часов. Необходимость в новом переводе возникла потому, что, читая старые классические переводы, которым уже около 100 лет (а самому старому из известных переводов Кроненберга уже больше 150 лет), мы поняли, что устарела лексика этих переводов. Некоторые места мне показались косноязычными, и из-за этого был первый импульс — хотелось обновить устаревшую лексику и обороты.

А еще очевидно нужна была какая-то адаптация некоторых мест. Потому что некоторые шекспировские отсылки современному зрителю абсолютно непонятны. Там много отсылок на греческую мифологию, на какие-то реалии того времени. И теперь уже порой просто непонятно, что же имеет в виду герой. Хотелось, чтобы народ в зрительном зале на это не отвлекался, а просто следил за действием. Ну а где-то просто язык спотыкался — это третья причина. Чувствовалась какая-то запинка.

Ну а в процессе мы поняли, что в некоторые места в других переводах закрались ошибки. И я очень рад, что мы их поправили. Когда мы издадим, я надеюсь, этот перевод, мы дадим какие-то комментарии, где подсветим эти места.

И еще я заметил, что переводчики, в силу каких-то причин, не всегда стремились удерживать те структуры языковые, построение фраз. Игра слов иногда строится по определенной схеме. И очень важно, как нам казалось, в переводе сохранить определенный порядок некоторых слов, ритм. Иногда ты явно видишь, что определенные ритмические конструкции автором использованы. И не все переводчики стремились, или, может быть, не у всех получалось эти конструкции сохранить. Иногда переставляли слова в какой-нибудь схеме, а схема шутки или реплики строилась по определенному шаблону. И получалось, как минимум, не так смешно. А главное — автор ведь мыслил такими конструкциями, и мне показалось очень важным передавать это в переводе.

Важно же еще и структуру мысли сохранять везде. И мне кажется, мы точнее с этим справились, чем переводчики до нас, как бы нескромно это ни звучало.

— Как вам удалось найти баланс между классикой и современностью? Спектакль выглядит очень современно, но при этом не вызывает чувства какого-то, скажем так, надругательства над исторической правдой.

— Раз это удалось — хорошо. Я рад, если это получилось. Мы старались бережно отнестись к произведению, к Шекспиру. Старались не самоутверждаться за его счет, а раскрыть его произведение, потому что мы в него влюбились. Мне кажется, когда идешь таким путем, такого результата и можно достигнуть. Потому что очень часто режиссеры немножко увлекаются самовыражением, искусственными концепциями, и получаются все те претензии, которые вы перечислили. Мы стремились открыть заново для публики этого автора и больше думали об авторе, чем о собственном самовыражении.

— Рядовому обывателю может показаться, что Шекспир — это что-то уже давно покрытое пылью и скучное…

— Вот нам и хотелось взяться за него, чтобы доказать, что это не так. Что это не скучная нудятина, а очень интересно, поэтично, красиво, и сегодня это можно смотреть и слушать с не меньшим удовольствием, чем 400 лет назад.

А еще — это не было главным, но для меня это было важно — я уже говорил о связи времен. Когда приходишь в какой-то театр, изучаешь его историю, стараешься его полюбить, хочешь, чтобы твое творчество продолжало определенные традиции этого места. Борис Наравцевич очень любил, как и я, комедии Шекспира. И здесь были очень популярны поставленные им спектакли «Виндзорские насмешницы», «Сон в летнюю ночь» и «Двенадцатая ночь». Я сам эти комедии очень люблю, и поэтому возникла мысль перебросить такой мост в прошлое. Кто-то в комментариях написал: «Вы возрождаете традиции Наравцевича!» И мне этот комментарий был очень дорог — значит, зритель заметил, что мы действительно к этому стремимся.

— Летом ТЮЗ ожидает ремонт, так что новый сезон будет начинаться с опозданием. Как планируете в него врываться?

— Больная тема, конечно. Будем стараться сохранять репертуар, это главная задача на этот период, который может затянуться.

— А в другие города ТЮЗ будет ездить на гастроли и фестивали?

— Конечно, планируем. Буквально только что мне звонили из Екатеринбурга, и один из наших спектаклей, поставленных в прошлом году, позвали на фестиваль. Другое дело, что мы не всегда везде можем попасть, не всегда это совпадает с нашим графиком, но к нам возвращается интерес фестивалей. Не буду сейчас называть конкретные названия, потому что вдруг мы туда по определенным обстоятельствам не попадем, но интерес к нам появляется, нас стали снова приглашать, и это очень важно. Потому что мы хотим возрождения интереса к нам в городе и интереса профессионального сообщества. Потому что публика всё равно ориентируется на мнение экспертов, на мнение критиков, а критика всегда учитывает мнение публики.

— Что мотивирует вас в работе?

— Помогает, что это мой родной город, родной театр, люди, которые в меня верят. Это очень важно — попасть в коллектив, который тебе доверяет. Тут и у тебя крылья вырастают, и работаешь с двойным-тройным усердием, и силы откуда-то берутся. Я чувствую доверие к себе, и мне это очень дорого. Доверие — величина непостоянная, но на сегодняшний день оно у меня есть, и меня это окрыляет и поддерживает при трудностях.