«Нижний Новгород — это Черышев». Звезда португальского фаду полюбил наш город после рассказов друзей

4 октября в Нижнем Новгороде пройдет большой концерт португальского фаду «Ночь в Лиссабоне». Накануне выступления португальский музыкант, исполнитель фаду Криштиану де Соуза, поделился с нами своими мыслями о том, почему так важно не терять связь с родными местами, где лучше растить детей и что нужно для того, чтобы понимать друг друга без слов.

«Это тот Новгород, что Baixo, Нижний?»

— Криштиану, назови несколько слов, с которыми у тебя ассоциируется Нижний Новгород.

— Пока всего одно: футбол. И одно имя: Черышев. Я сумасшедший футбольный болельщик и очень жалею, что у меня не получилось поехать на чемпионат мира. Моим друзьям посчастливилось больше, и я следил за их путешествием по карте. Они присылали мне фотографии, и я удивлялся: совсем не похоже на то, что я вижу в интернете. Потом они объяснили, что в России два Новгорода. И когда Российский Дом фаду прислал мне проект гастрольного тура, я уточнил: это тот Новгород, что Baixo, Нижний? Если да, то я, конечно, еду!

— А почему Черышев? Он ведь никогда не играл в Португалии.

— Мы следим за испанским чемпионатом и знаем всех заметных игроков. Во-первых, Испания — это наши единственные соседи, во-вторых, наш Криштиану Роналду до перехода в «Ювентус» был главной футбольной звездой Испании. Так что те, кто по-настоящему болеет футболом, знают, что к чему.

— То есть все португальцы.

— Да, футбол для нас что-то вроде религии. Я, например, болею за лиссабонский «Спортинг», и это правда очень важная часть моей жизни. Это, кстати, второй вопрос, который мы задаем при знакомстве: какой твой клуб?

— А какой первый?

— Мы всегда спрашиваем, откуда человек родом. У португальцев есть понятие minha terra — «моя земля». Не в смысле собственности, а в смысле корней: это очень важно — где ты родился, откуда твоя семья. Даже если португалец десятки лет живет в Лиссабоне, но родился, скажем, в Эворе, он никогда не назовет себя лиссабонцем и обязательно уточнит: я живу здесь, но я из Алентежу. И если у него остались там хоть какие-то родственники, можете быть уверены, он как минимум несколько раз в год ездит туда, на «свою» землю.

— Удивительно. Мне казалось, что португальцы — народ моря и путешествий.

— Конечно. Но для любого моряка важнее всего две вещи: суша и возвращение домой. Так что наша привязанность к земле, к тому, что можно назвать изначальным домом, вполне объяснима. Поэтому для меня так удивительна легкость, с какой люди отказываются от своих корней и рвут связи со своими родными местами. Не подумай, что я кого-то осуждаю, я знаю, что это разница в ментальности, но все же я испытываю огромное уважение к людям, которые живут там, где родились.

«Переезд в мегаполис — это всегда для родителей и никогда для детей»

— У нас есть поговорка «Где родился — там и пригодился». Правда, молодежь чаще всего воспринимает ее как оправдание бездействия.

— Это нормально. Когда ты молод, тебе хочется увидеть мир. Ты еще веришь, что в чужом саду апельсины слаще, и часто так оно и оказывается, кстати. Огромное количество молодых португальцев устремляется в крупные города, за границу, они там учатся, работают, обзаводятся семьями. Многие добиваются успеха. Но почти у всех однажды наступает момент, когда хочется вернуться туда, где прошло твое детство. И многие возвращаются.

— У нас, если ты уехал в столицу, возвращение чаще всего воспринимается как синоним поражения: мол, ничего не добился в Москве и вернулся, поджав хвост.

— Это не так. Да, для того, чтобы уехать в новое место и начать жизнь с нуля, нужна смелость. Но возвращение совсем необязательно случается из-за неудачи — чаще всего это то, что мы называем saudade, смутная тоска по каким-то чувствам, которые хочется пережить снова. Ностальгия по месту, которое было твоим, и которое ты хочешь вернуть. Вот что на самом деле движет людьми, которые после долгого отсутствия возвращаются в родные края.

— А тебе никогда не хотелось уехать из Лиссабона?

— Вообще-то я живу в Аморе, это не совсем Лиссабон, маленький городок на другом берегу реки Тежу. Официально он входит в агломерацию Большой Лиссабон, но на самом деле жизнь там совсем не столичная, тихая, устоявшаяся. На взгляд многих — сонная и скучноватая. Но это мой дом, и мне там хорошо. Мне нравится, что мой сын ходит по тем же улицам, по каким ребенком ходил я.

— Многие считают, что жизнь в столице может дать больше — и самому человеку, и, в особенности, его детям.

— Больше чего? Стресса? Пробок? Плохой экологии? Я не видел Нижний Новгород, но я видел Москву. И вряд ли ошибусь, если скажу, что переезд в мегаполис — это всегда для родителей и никогда для детей. Ребенку не нужны возможности, ему нужны родители, которые смогут проводить с ним время. Друзья, с которыми можно гулять после уроков, хоть какая-то свобода, которой, как я вижу, практически лишены дети в больших городах. Детство — вот что нужно ребенку, а не какие-то мифические «большие возможности». У него будут эти возможности, когда придет время получать образование и самому выбирать, где и как жить.

— Но стартовые условия столичного жителя и провинциала все же отличаются.

— Разве что в том смысле, что житель провинции меньше подвержен неврозам больших городов. Во времена, когда любую информацию в любой области можно получить по интернету, говорить о каком-то особенном интеллекте столичных жителей просто смешно. Более того, когда ты живешь в относительно тихом месте, у тебя больше времени и сил на такие вещи, как чтение, хорошее кино и размышления. Я работаю в самом центре Лиссабона, в старейшем Доме фаду «Кафе Лузу». И каждый раз перед тем, как выйти к публике, я стараюсь уединиться хотя бы на несколько минут и внутренне поймать то спокойствие, которое окружает меня в моем городе. Не представляю, как бы я пел, если бы жил посреди постоянного столичного шума.

Фаду — музыка чувств и размышлений

— При этом музыка, которую ты поешь, фаду, — это музыка Лиссабона.

— Это прежде всего музыка чувств и размышлений. Внутренний мир человека — штука хрупкая, наши сердца не могут перекричать окружающий мир с его ежедневной лавиной информации. А фаду к тому же абсолютно камерная история, которая лучше всего звучит на расстоянии вытянутой руки. Фадишта должен чувствовать и видеть того, для кого поет. Мой коллега Педру Моутинью, который выступал в Нижнем Новгороде, очень хвалил зал «Премио» — и акустику, и атмосферу.

— Любопытно, что еще он рассказывал тебе о Нижнем.

— Что там потрясающе красивые женщины. Но это не новость — мы в Португалии знаем, что русские женщины очень красивы. Что после выступления можно выйти на набережную и постоять, глядя на великую реку.

— Волгу.

— Волга. Да. Для португальцев это важно — быть рядом с большой водой, чувствовать, что она где-то рядом. Это нас заряжает.

— Если тебе повезет с погодой, ты увидишь, как красива русская золотая осень.

— Это было бы прекрасно. В Португалии смена времен года происходит стремительно: только что ты загорал на пляже, и вдруг деревья облетели, ветер сменился, и наступила зима. Хотелось бы побродить в настоящей осени, пошуршать листьями.

— Как ты думаешь, нижегородские слушатели поймут музыку, которую ты привезешь?

— Уверен, что да. Мелодически фаду близко русскому романсу, и я знаю, что в России любят и ценят гитары, а я приеду вместе с одним из лучших инструментальных трио Португалии. Сандру Кошта, Антониу Нету, Жоржи Каррейра — это настоящие виртуозы. Что касается поэзии фаду — она, безусловно, важна, но гораздо важнее настроение фаду и вечные темы, о которых мы поем: любовь, счастье, потери — все, из чего состоит наша жизнь. А она, в общем-то, у всех людей похожа, где бы они ни родились — на берегах Тежу или Волги.

Считаете, что знаете Португалию? Тогда ответьте на вопросы нашего теста о стране, где живет доброжелательный и простой народ.