«С зэками так и надо». Как тюремная больница стала пыточной под руководством офицера ФСИН

Это место заключенные прозвали «Освенцимом». В психиатрическое отделение межобластной тюремной больницы МОТБ-19 с 2018 по 2020 год присылали тех, кто конфликтовал с сотрудниками ФСИН. Многих привязывали к кроватям на недели и месяцы, накачивали галоперидолом, почти не кормили. Как выяснила специальный корреспондент Городских порталов Ирина Бабичева, только за 2020 год в отделении психиатрии скончался 21 пациент. Она рассказывает, как была устроена пыточная система в тюремной больнице.

На прениях подсудимый Лях отчитал судью и прокурора. Бывший замначальника МОТБ-19 возмущался: почему следствие поверило заключенным, а не ему — потомственному силовику, всю жизнь носившему погоны? То, что потерпевшими по делу признали более сорока человек и их показания вырисовываются в цельную и мрачную картину, Ляха не смущало. Как и то, что о его приказах связывать заключенных суду рассказали «санитары» и врачи разных отделений.

— Служил я верой и правдой, никогда не переходил грань закона, — настаивал Александр Лях, выступая в Октябрьском районном суде Ростова. — Родители у меня — инвалиды второй и третьей группы. Они бывшие сотрудники прокуратуры и МВД. Отец недавно получил почетную грамоту от генпрокурора РФ Игоря Краснова и сейчас его представили на доску почета. Мать — почетный сотрудник прокуратуры.

Большую часть жизни уроженец Краснодарского края Александр Лях посвятил службе в органах. До 2014 года был полицейским в Ростове: занимал разные должности, в том числе в окружном управлении МВД. Потом перешел в службу исполнения наказаний, в марте 2018-го занял руководящую должность в тюремной больнице.

На оглашение приговора подполковник Лях пришел с двумя плотно набитыми баулами. По-хозяйски поставил один на другой, встал рядом с психиатром Анастасией Поторочиной, сложил руки на груди. Когда судья огласил приговор — семь с половиной лет колонии с лишением офицерского звания — Лях кивнул и пробормотал Поторочиной:

— Я и не сомневался.

Врач не ответила — сжав губы, ждала своего вердикта. Ее приговорили к пяти годам колонии. Начальнице психиатрического отделения Дарье Поздняковой досталось на год больше. Другого психиатра, Ксению Маркарову, судили отдельно, дали три года условно.

Через три дня после Ляха приговор выслушал бывший главврач МОТБ-19 Тигран Мкртчян, которого судили за халатность, повлекшую смерть пациента. Экс-руководитель тюремной больницы пришел без адвокатов и равнодушно ждал оглашения приговора. Казалось, он не сомневался, что срок будет условным. Когда судья объявила, что Мкртчян признан виновным и приговорен к двум годам лишения свободы, во взгляде врача застыла растерянность.

— Куда следовать? — с недоумением спросил Мкртчян.

— Куда следовать? — отозвалась судья. — В колонию-поселение.

Под зарешеченными окнами — четыре чугунных ребра батареи. В комнате шесть одинаковых кроватей, на некоторых нет матрасов. Заключенный лежит на крупной металлической решетке. В нее вплетены ремни, плотно прижимающие пациента к кровати. Он не может пошевельнуться, даже чтобы поесть — кормят с ложечки.

Это кадры с нагрудных видеорегистраторов сотрудников ФСИН, снятые в палате психиатрического отделения ростовской тюремной больницы. Таких палат — скрытых за бронированными дверьми — в психиатрии восемнадцать. Кроме нагрудных регистраторов, других видеокамер в отделении не было. По словам психиатра Маркаровой, их установили только в 2021 году — после огласки, череды проверок и заведенного уголовного дела.

Как рассказали следователям врачи, до 2018 года заключенных связывали редко. Потом в больнице сменилось руководство: Тигран Мкртчян стал главврачом, а Александр Лях — замначальника по безопасности и оперативной работе.

Перемены отразились на работе психиатрического отделения. Оно фактически перешло под контроль «санитаров» — заключенных, которые числились пациентами МОТБ-19, но на самом деле работали там в обмен на разные блага. С приходом Ляха «санитары» начали пускать врачей в отделение по своему усмотрению. Мешали попасть в психиатрию, например, эндокринологу Лусине Григорян и начальнику хирургического отделения Алексею Константинову.

Новые порядки настали внезапно. Врач-психиатр София* однажды обнаружила своего пациента привязанным к кровати. «Санитары» объяснили, что тот буянил. Врач так не считала и приказала развязать мужчину. «Санитары» ей отказали.

Психиатр привела главврача, тот распорядился снять «вязки» и ушел. «Санитары» не послушались и сказали Софии, что отвязывать «руководство не велело».

Тогда София догнала главврача на улице. Пожаловалась. Но Мкртчян только спросил, что о «санитарах» говорит начальница отделения Дарья Позднякова. София опешила: она была лечащим врачом, ей и полагалось принимать такие решения. Она вернулась в палату и увидела, что заключенного развязали. София предположила, что «санитары» увидели в окно их беседу с Мкртчяном и испугались.

Не успела врач отойти от потрясения, как ее навестил сотрудник ФСИН. Силовик приказал психиатру не вмешиваться. София пожаловалась начальнице отделения, но Позднякова ее отчитала. Сказала, что София работает не в «гражданской» психиатрии, а в тюрьме, и если ей не нравятся правила, то она может уволиться.

Позже — уже на допросе — Позднякова объяснит, что тогда боялась Александра Ляха. Замначальника МОТБ-19 не угрожал ей, нет, признавалась Дарья Позднякова. Просто она решила сработать на опережение, ведь Лях — «бывший сотрудник полиции, имеет связи в правоохранительных органах». Врач решила, что в случае чего замначальника может сфабриковать против нее дело — например, подбросит наркотики.

«После того, как Лях узнал, что есть такой способ купирования острых состояний, он стал использовать связывание в корыстных целях. Данный метод помощи людям в острых критических состояниях Ляхом стал использоваться не как помощь, а как карательная мера. При этом Ляхом служба была организована таким образом, что на процесс незаконной фиксации никто влиять не мог ни при каких обстоятельствах. Фиксацией занимались "санитары" из числа осужденных пациентов отделения, которые находились под непосредственным руководством Ляха и оперативников», — написала Дарья Позднякова в письме президенту Владимиру Путину.

Следствию, в отличие от Путина, она не доверяла.

Как заключенный попадал в «пыточную»? Сотрудники оперотдела «приносили человека и относили его за решетку в палаты», рассказывала следствию медсестра психиатрического отделения. Если медики пытались выяснить, что это за пациент, силовики отвечали: «Не ваше дело».

Врачи, медсестры и санитары МОТБ-19 сходятся в причинах, по которым осужденного или подследственного приказывали связывать. На «вязки» попадали, потому что:

• конфликтовали с силовиками в колониях или больнице;

• пытались навредить силовикам — например, облили горячей водой из кружки;

• писали жалобы на руководство колоний;

• не соблюдали режим — например, курили или пользовались сотовыми телефонами;

• дерзили врачам или «санитарам»;

• пытались покончить с собой или порезать себя.
  

Медики таких пациентов могли не посещать, а «санитары» не имели права их развязывать, утверждал на суде бывший «санитар» психиатрического отделения Ильнур. Статья, по которой человек оказался за решеткой, значения не имела. Как и диагноз. Связывали осужденных за разное: кражи, угон без цели хищения, сутенерство и распространение наркотиков. Был даже бездомный, который трижды садился по одной статье: нападение на представителя власти.

Экс-начальник хирургического отделения Алексей Константинов не раз замечал, что некоторые его пациенты просто пропадали из хирургии. Но накануне исчезновения зачастую нарушали режим и злили оперотдел. Своих пациентов Константинов находил в отделении психиатрии. Связанными.

Один из таких пациентов — Бахтияр Г. — оказался в больнице с язвой желудка. В колонии у него изо рта пошла кровь. В отделении хирургии мужчине ввели назальный зонд. Спать с трубками в носу было неудобно, поэтому Бахтияр их вытащил. За это заключенного перевели в психиатрическое отделение, где привязали к кровати.

Два санитара ремнями зафиксировали его за голени, запястья и через подмышки. Сказали, что Бахтияр плохо вел себя в отделении хирургии и заслужил. По словам Бахтияра, связывали его на глазах врача Дарьи Поздняковой. Но потом именно «санитары» делали ему уколы, брали кровь на анализы, избивали.

Была в отделении так называемая «резинка» — одиночная палата с мягкими стенами, обитыми звукоизолирующим черным материалом. На нем заключенные выцарапали: «комната пыток», «здесь живет смерть». Экс-"санитары" рассказали следователю, что пациента этой камеры нельзя было посещать больше раза в день — для кормления.

Женщин тоже не щадили. Валерию* в феврале 2020 года привезли из новочеркасского СИЗО — из-за высокого давления девушка потеряла сознание в камере. Очнулась в МОТБ привязанной к кровати.

Валерия пробыла без сознания пять дней. В туалет «ходила» под себя, но белье ни разу не меняли. За пять дней у Валерии на ягодицах огрубела кожа, покраснела и покрылась коркой. Так начинаются пролежни. Валерию развязали, дали зеленку и в конце марта вернули в СИЗО. Психиатрических диагнозов у нее не было.

Но пациенты с реальными проблемами в психиатрии МОТБ-19, конечно, были.

Принудительное лечение было обязательным для Руслана. В уличном туалете он зарубил маму топором, а потом пошел убивать сестру и племянника-подростка. Не смог: сестра дралась так, что сломала топор. Племянник с криком вылетел на улицу, мужчина погнался за ним — и там Руслана скрутили соседи. На суде мужчина сказал, что ссор с мамой у него не было, она всегда его поддерживала, но убить ее «велели голоса». Осознав содеянное, он пытался покончить с собой.

У Руслана диагностировали параноидальную шизофрению. Его лечащим врачом была Ксения Маркарова. По ее словам, пациент «был тревожен, говорил о голосах в голове и просил его привязать, иначе он что-то с собой сделает».

Артем Печерский сидел за кражи в исправительной колонии № 12 города Каменска-Шахтинского. В 2019 году до него дошли слухи о возможности устроиться «санитаром» в МОТБ-19. Артем подумал, что в больнице будет полегче, чем в колонии, и попросил каменского психиатра направить его туда. Врач согласился.

В приемной этапированных встречала психиатр Анастасия Поторочина. Она беседовала с прибывшими и заполняла документы. Артем признался, что здоров и приехал на работу. Тогда Печерского отвели к «санитарам».

Он вспоминает, как на его глазах «санитары» поздоровались с оперативником ФСИН «как со старым знакомым». «Санитарам» объявили, что приехал новенький. Главного «санитара», Павла, прозвали «генералом» — за наглость, неподчинение врачам и привычку командовать. Со временем Артем заметил, что у «генерала» и другого «санитара», Юрия Таранухи, сложились доверительные отношения с Ляхом.

Печерского оформили как пациента неврологии. В медкарте Артем увидел свой диагноз — ему «нарисовали» шейный остеохондроз. Три бывших медика МОТБ-19 на допросах заявили, что такую схему придумал главврач МОТБ-19 Тигран Мкртчян. Анализы «санитарам» делали долго, а когда оснований для дальнейшего «лечения» не находили, то медкарту передавали в другое отделение и заключенному выдумывали новый диагноз. Так санитары могли работать в больнице годами, порой — вплоть до освобождения.

На десятый день в больнице Артема навестил Юрий Тарануха. Сказал, что Александр Лях одобрил его кандидатуру, и теперь Артем может приступить к работе. «Генерал» велел ему разносить еду и выдал ему ключи. Первый открывал двери во все палаты, второй — дверь решетки, которая разделяла палаты и кабинеты врачей.

По правилам распорядка, ключи от решетки должны были носить только сотрудники ГУФСИН. Но у «санитаров» были неучтенные дубликаты, что подтверждают врачи, медсестры и сами бывшие «санитары». У них был доступ даже в ординаторскую.

Как-то в отделение с проверкой нагрянули из прокуратуры и нашли связку под подушкой Юрия Таранухи. Прокурор отнес ключи Ляху, но это ни на что не повлияло: через час Печерский увидел в руках Таранухи ту же связку.

Ставка Печерского оправдалась: в больнице «санитарам» действительно жилось вольготней, чем в колониях. В их палате был собственный телевизор. Алкоголь, наркотики и мобильные телефоны им проносили в передачках по указанию Ляха, утверждал Печерский на допросе. Главный «санитар» писал на листе список с пожеланиями. «Санитары» часто выпивали, особенно по ночам.

Печерский рассказал следователям, что дежурные оперативники ФСИН только обходили палаты по утрам — считали осужденных. На изъятых следствием видеозаписях, сделанных на нагрудный видеорегистратор, действительно есть лишь кадры переклички. После нее фсиновцы выключали камеры, шли в палату «санитаров» и весь день смотрели телевизор, сказал Печерский следователю. Вместо них на обходах врачей сопровождали «санитары».

Тарануха стал главным в отделении, когда освободился «Генерал».

«Мне не было известно, что Юрий Тарануха судим за педофилию, — утверждал Печерский на допросе. — Никто об этом не говорил. Юрий казался мне обычным осужденным. У него имелись проблемы с алкоголем: когда он напивался, вел себя крайне агрессивно, хотел кого-нибудь побить».

Главный «санитар» Тарануха действительно был педофилом. Ему дали 15 лет колонии строгого режима, осудив по трем статьям: за изнасилование ребенка, насильственные действия сексуального характера в отношении ребенка и угрозу убийством. В приговоре было указало, что Таранухе необходимо лечение в психиатрическом учреждении. Поэтому в октябре 2018 года его на два года перевели в МОТБ-19.

Тарануха общался и с «санитарами» других отделений. С работавшим в терапии заключенным Виктором Плотниковым даже выпивал.

— Он был «санитаром», я «санитаром» — поддерживали отношения и всё. Он приходил с водкой, мы распивали. Он рассказывал, как кидали [в привязанных заключенных] шприцы как дротики, — вспоминает в разговоре со мной Плотников.

Тарануха рассказывал ему, что насиловал женщин, которых привозили из колоний. Пациенток держали в отдельной палате. Плотников уверен, что замначальника Лях знал о возможных изнасилованиях в психиатрическом отделении.

— Там во всех палатах двери закрываются. В женских, мужских: как в тюрьме, закрываются на ключи двери, они там железные. У него были ключи, у него был доступ. Он заходил и трахал, — утверждает Виктор Плотников. По его словам, Тарануха предлагал и ему наведаться в женскую палату.

— Разве это по понятиям, чтобы человек, который сидел за педофилию, имел такую власть на зоне? — спрашиваю.

— Нет. Эту возможность дал Лях. Вот таким мразям. Вот, извини меня, я сам как бы недалекий. Я 38 лет отсидел, знаю, всё понимаю. Вот нужен мне телефон — Лях мне дал телефон на условиях, чтобы я выполнял его приказы. Нужно мне тебя трахнуть — если он даст добро, я приду и тебя трахну. Ключи у меня в кармане от палаты.

Проступок «санитара», на который сотрудники оперотдела оказались не готовы закрывать глаза, — вымогательство. И то из опаски, что родственники заключенных могли придать ситуацию огласке, считает Артем Печерский. В материалах дела есть эпизод с бизнесменом, который оказался за решеткой. Весной 2020 года его привезли в психиатрическое отделение. Бизнесмен предложил «санитарам» деньги, чтобы те его развязали. Печерский позвонил жене бизнесмена, и та перевела 20 тысяч рублей. Но после связалась с оперативниками и сказала, что у мужа вымогают деньги в МОТБ.

Печерский рассказал следствию, как на следующий день сам замначальника Лях толкнул его на пол, избил ногами и кричал: «Как такое получилось? Как до этого дошло?» Потом Артема заперли в палате на четыре дня. Он не жаловался и не снимал побои — боялся, что тогда его тоже привяжут к кровати.

На допросах бывшие «санитары» дали характеристики врачам психиатрического отделения. По словам трех санитаров, Ксения Маркарова лечила пациентов с реальными диагнозами. Они могли лежать связанными несколько дней, но тогда в МОТБ-19 «это было нормой», рассказывал экс-«санитар» Ильнур. По его словам, Маркарова единственная следила, чтобы у пациентов не было пролежней.

«Было видно, что всё это ей очень не нравится, и она даже боится всего того, что происходит в психиатрии, — утверждал на допросах Артем Печерский. — Она старалась поменьше говорить и давать указаний. С пациентами всегда общалась вежливо, по-человечески. Она пыталась решить их проблемы. Среди ее пациентов были те, кого привязывали по указанию оперативного отдела. За них она очень переживала, и если ей становилось известно, что у пациента появляются пролежни, она просила нас развязать его. Поэтому про Маркарову я могу говорить только положительно, она была ответственным врачом».

Заведующую отделением Дарью Позднякову «санитары» назвали исполнительным работником. По словам Ильнура, она безоговорочно выполняла указания Александра Ляха. Ее пациенты лежали связанными так долго, что у них образовывались пролежни.

Печерский добавляет, что Позднякова разрешала развязать некоторых пациентов, но сначала санитары должны были заручиться одобрением Александра Ляха.

«В основном относилась ко всему с безразличием, — заявил на допросе третий санитар. — То есть, она как бы была вежливой, но не реагировала часто на просьбы пациентов отменить [связывание]. Она отменяла уже тогда, когда понимала, что слишком долго человек привязан. С санитарами общалась хорошо, давала указания применять вязки к пациентам».

Анастасию Поторочину все «санитары» охарактеризовали «исключительно отрицательно».

«Она отвратительно вела себя с пациентами, смеялась над ними, назначала "лошадиные" дозы препаратов, держала длительное время пациентов "на вязках", у них образовались пролежни», — сообщил Ильнур следствию.

Печерский на допросе назвал Поторочину садисткой.

«Ей нравилось, что пациентов можно было привязывать на долгое время. Говорила: "так им и нужно", "пусть лежат". [Не оскорбляла], только зло шутила. Она полагала, что они заслужили быть привязанными. Поторочина давала указания "санитарам" привязывать пациентов при их поступлении, — утверждал он. — Был такой случай, когда пациент нелестно отозвался о Поторочиной, и за это она сказала его привязать».

«Она грубая, злая, издевалась над пациентами. Назначала им уколы по несколько раз в день, от которых пациенты мучились», — заявил следователям третий «санитар».

Ксения Маркарова заключила досудебное соглашение и подробно рассказала следователям о происходившем в отделении.

В 2019 году в тюремную больницу приехал проверяющий из Москвы. Он обнаружил, что в медкартах связанных пациентов вообще нет упоминаний о «вязках», и отругал врачей за нарушения. Поэтому Позднякова распорядилась накануне проверок из УСБ, ОНК или прокуратуры делать пометки, что заключенных привязали недавно. При наличии таких записей получалось, что пациент связан без нарушений.

Врачи обязаны вести специальный журнал, где нужно указывать форму, время и причину применения к пациентам «мер физического стеснения», отмечает Минздрав. Позднякова считала, что правила носят «рекомендательный характер», говорила следствию Ксения Маркарова. Журнал в отделении психиатрии так и не завели.

Маркаровой доставались пациенты Поторочиной, когда та уходила в отпуск. Одного из таких заключенных продержали связанным до пролежней после погрома в штрафном изоляторе. Туда заключенного сослали за найденный сотовый телефон.

Маркарова спасла и другого пациента Поторочиной. Заметила у него флегмону — гнойный воспалительный процесс с некрозом тканей — и потребовала у главврача провести срочную операцию. После нее заключенного оставили «на вязках» еще на три месяца, потом только перевернули на живот. «Санитары» предлагали ему свободу от ремней, а взамен — стать «кормильцем» и ухаживать за другими связанными. Тот отказывался: «кормильцы» подносили утку и из-за этих «туалетных» обязанностей считались низшей тюремной кастой — опущенными.

По словам медсестер, когда в МОТБ-19 зачастили проверки из-за связывания пациентов, начальница отделения Позднякова объявила на планерке удивительную новость. Сказала, что «применение мер физического стеснения», то есть связывание — это медицинская манипуляция, и по документам за нее будут отвечать медсестры.

«Я стала возмущаться, почему нас никто не знакомил с документами. Но на мои слова [Позднякова] отмахнулась. Еще раз пояснила, что вся ответственность лежит на медсестрах и надо так говорить, потому что на самом деле ничего страшного с пациентами не происходило и вся проблема "раздута"», — сообщила следствию одна из палатных медсестер психиатрического отделения.

Именно эту версию поначалу озвучивала следователям и психиатр Поторочина, и сама Позднякова. Врачи утверждали, что они давали устное распоряжение, и медсестры сами привязывали пациентов. При этом психиатры за процессом якобы не наблюдали.

Но медсестры в угоду врачам оговаривать себя не стали. Они поставили перед следователями логичные вопросы: как женщина могла скрутить заключенного мужчину, тем более если тот проявлял агрессию? А если они звали на помощь оперативников ФСИН, то где записи видеорегистраторов? Где указания о связывании пациентов в листах назначений, которыми руководствовались медсестры? Почему нет такой обязанности в должностной инструкции медсестры?

В итоге ни одна медсестра МОТБ-19 не стала обвиняемой.

Этот статус достался Дарье Поздняковой. Тогда она признала проблемы и перестала перекладывать ответственность на медсестер. Свою подчиненную Анастасию Поторочину тоже передумала защищать и указала, что та поддерживала действия Ляха — говорила, что «с зэками так и нужно, а что их, по голове гладить?». По словам начальницы, Поторочина специально брала пациентов, которые совершили тяжкие или особо тяжкие преступления — чтобы наказать.

Сама же Поторочина говорила на допросах, что заключенные специально «залеживались» до пролежней, потому что у них было «нестабильное психическое состояние». «Санитары», пациенты и врач Маркарова эти слова опровергли.

На допросах следователи просили бывших «санитаров» назвать фамилии здоровых осужденных, которых приказали привязывать оперативники ФСИН. Ильнур С. вспомнил Константина Г. — его связали, потому что мужчина писал жалобы на руководителя колонии. В психиатрическое отделение его привезли из батайской ИК-15.

По данным ГУФСИН, осужденные получают зарплату не ниже установленного МРОТа. На деле всем, кроме договорившихся с оперативниками, платят по 100–150 рублей в месяц, утверждал Константин Г. Когда мужчина отказался работать за копейки, начальник ИК-15 Александр Никифоров отправил его в штрафной изолятор. Константин пожаловался в аппарат президента и Генеральную прокуратуру. Рассказал о проблемах с трудоустройством и добавил, что в колонии есть «блатные».

— Такой кипеж был в лагере, собирались по 210-й статье «блатных» крутить. Я серьезно так огонек разжег, — вспоминает Константин.

Спустя месяц заключенному сказали, что этапируют его в шахтинскую колонию, но вместо этого привезли в МОТБ-19. Психических диагнозов у Константина нет. Фсиновцы объяснили: жаловался, вот тебя и привезли.

«Санитары» под руководством Юрия Таранухи завели новоприбывшего Константина в палату. Он увидел привязанных к кроватям заключенных и понял, что его ждет. Чтобы не быть избитым, Константин позволил трем «санитарам» привязать себя к кровати. В таком положении он провел три недели. Большую часть времени не помнит — из-за уколов Константин был без сознания.

Меньше чем за месяц в «пыточной» он похудел на 24 килограмма.

— Я не мог ходить. Многие осужденные были в шоке от того, какой я уезжал и какой вернулся.

Отбывавшие наказание в батайской колонии говорят, что у руководства была «схема конвейером». История Виктора Касаркина во многом напоминает случай Константина: те же проблемы с зарплатой, жалобы, этап в МОТБ-19. Касаркин утверждает, что от работы не отлынивал: шил спецформы по шесть дней в неделю, с девяти утра до шести вечера. Платили ему 100 рублей в месяц, полную ставку не давали. Перед поездкой в больницу он пригрозил пожаловаться в федеральное управление ФСИН.

— А кто это такие? — спросил экс-глава ИК-15 Александр Никифоров, услышав фамилии людей, посланных из Батайска на связывания. — Я даже не помню вообще. У нас конфликтов вообще в колонии не было никогда. У нас всё хорошо в колонии было. Конфликты были у осужденных какие-то: конфликт с законом, с собой. У них постоянно какие-то конфликты.

В больнице Касаркин пролежал с конца августа до начала октября 2020 года. Его мама Ирина говорит, что всё это время «металась»: фсиновцы не отвечали, куда пропал ее сын. Что Виктор в психиатрии, она узнала от других заключенных. В больницу ее не пустили. Виктор никогда не стоял на учете психиатра и диагнозов не имел — даже срочную службу прошел в элитных ВДВ, подчеркивает Ирина Касаркина.

В приемном отделении медсестра дала Виктору бланк согласия на лечение в отделении психиатрии. Касаркин спросил, где бланк отказа от «лечения» для здоровых людей. Медсестра ответила, что такого документа нет и госпитализация принудительна. Виктор возмутился — и та кликнула «санитаров». Касаркину заломили руки, отвели в палату и силой привязали к кровати. Первый укол психотропного препарата ему сделал Юрий Тарануха.

Наутро пациентов обходила Дарья Позднякова. Заведующая отделением спрашивала, всё ли у привязанных «хорошо». Касаркин ответил, что здоров и привязан насильно, что у него болит всё тело. «Значит, сейчас станет хорошо», — пообещала Позднякова. Когда она ушла, Тарануха вколол Виктору еще одну дозу успокоительного.

Шесть дней Касаркин жаловался врачам и требовал его развязать, но получал в ответ только уколы. Он решил, что жаловаться бесполезно — от этого только закалывают препаратами. Другие пациенты МОТБ-19 подтверждают, что чем больше заключенные жаловались врачам, тем дольше лежали связанные и больше уколов получали.

— Был август, солнце дико светило — прямо на меня. Жарко [было]. Я хотел пить и приходил в себя, — рассказывает Виктор. Воду давали изредка. Бывшие на «вязках» заключенные говорят, что кормили их раз в день одной-двумя ложками каши.

— Я за три недели ни разу не ходил по большому, — признается Касаркин. — Я вам прямо говорю. Они специально так кормили, чтобы не ходили в туалет.

В постели пациента никто не мыл и даже не умывал.

— Пока мы лежали в отключке, никто за нами не ухаживал, — подтверждает слова Касаркина другой осужденный. — Приходишь в себя, башка трещит, воняешь, как бомж последний. Нас же не отвязывали, не мыли. Лежишь в моче, и так вся палата — пять человек. Вонь как в сортире. Если очухался, давали утку, потом ее пихали под койку прямо с мочой. Один раз я сам позвал санитаров и попросил укол, потому что мужика в отключке пропоносило, и ни один суд не приговаривал меня это нюхать.

Касаркин даже не почувствовал, как начала гнить его спина. Только когда его развязали, пошевелился и понял: ему неудобно, тянет. На спине образовался пролежень размером с кулак. Но мучение было не только физическим: на Касаркина давила постоянная беспомощность.

В медкарте Касаркина вообще нет упоминаний о пролежнях. В документах указана «инфицированная рана крестцово-копчиковой области». Экс-начальник хирургического отделения Алексей Константинов еще дописал, что у Касаркина «отсутствуют телесные повреждения от применения средств мягкой фиксации».

На допросе Константинов объяснил, что главврач Тигран Мкртчян велел ему не писать в диагнозе слово «пролежень», потому что они массово развивались на руках, спинах, ногах у привязанных заключенных. Мкртчян не хотел, чтобы при проверке руководство что-то заподозрило, считают врачи. Если пролежни были небольшими, о них приказали не упоминать вообще.

«Я говорил с [психиатрами] Поторочиной и Маркаровой, что хирургии уже надоело приходить в психиатрическое отделение и лечить пролежни, потому что таких пациентов становилось всё больше и больше. Я приходил в психиатрическое отделение и обходил до 10 пациентов с пролежнями», — признался Константинов на допросе.

Некоторых заключенных Александр Лях приказывал не только привязать, говорил следствию Ильнур С. Иногда силовик распоряжался «провести профбеседу, то есть избить». Ильнур назвал двух таких пациентов: Вазгена Заргарьяна и Романа Михайлова. Первый облил фсиновца горячей водой из кружки, второй публично рассказал о коррупции в ИК-2, где отбывал срок. Обоих в итоге избили и связали. Дочери Михайлова в приемном отделении показали фото отца. Галина увидела, что он был сильно избит, и обратилась в ОНК. Правозащитникам главврач МОТБ-19 Тигран Мкртчян ответил, что никакого избиения пациента Михайлова не было. Но избиение следствию подтвердили соседи по палате.

«Санитар» Артем Печерский рассказал следствию, что указания по Михайлову давали силовики, потому что тот «подставил каких-то должностных лиц». Печерский жалел Михайлова и говорил его лечащим врачам — Дарье Поздняковой и Анастасии Поторочиной — что у мужчины появились пролежни. Психиатры отвечали, что разберутся. Следствию потом Поторочина говорила, что Михайлов никогда не был связан, и она понятия не имеет, откуда у него взялись пролежни. На самом деле хирург Алексей Константинов смазывал их «Левомеколем» с середины мая. В июне пролежень Михайлова увидела начальница терапевтического отделения Инна Фомина.

«Я ужаснулась: он действительно выглядел запущенным, — говорила терапевт следователям. — Стала спрашивать у его лечащего врача Поторочиной, почему они медлят. Надо [было] переводить пациента в хирургическое отделение срочно. Поторочина отреагировала крайне холодно. Сказала записывать мне в медицинскую карту всё, что я считаю нужным».

Прооперировали Михайлова прямо в палате психиатрии. Пролежни гнили, рассказал следствию сосед Романа по палате. Общей анестезии не было: вопреки правилам, в отделении психиатрии пришлось ограничиться местной. Разрешения на перевод Михайлова в отделение хирургии не дал оперотдел, сказал следователям Алексей Константинов.

— Я слышал, как он кричал. Истошно так. Я и не думал, что человек может так вопить, — вспоминает осужденный, лежавший в соседней палате. — Я спросил санитара: «Что с ним? Его там режут, что ли?» И санитар спокойно кивнул: «Режут». Мне еще неделями снились его крики.

Лях велел прооперированного Михайлова переложить на живот и связать снова, говорили экс-санитары на допросах. Спустя три дня гниющие пролежни снова прооперировали. 9 июня Михайлова с заражением крови перевезли в отделение хирургии. 24 июня 2020 года мужчина умер.

Уголовное дело о причинении смерти по неосторожности, возбужденное против хирурга Константинова, суд закрыл из-за истечения срока давности. За смерть Романа Михайлова никто не ответил.

Еще одна жертва ростовской «пыточной» — заключенный Дмитрий Бакшеев, которого перевели из туберкулезно-легочного отделения. Дарья Позднякова признала, что его из-за «неугодности» велел связать Александр Лях.

«Он приехал для лечения туберкулеза легких. А оперативный отдел без разрешения и вопреки возмущению медиков поместил Бакшеева с диагнозом: туберкулез легких, активная фаза — в психиатрическое отделение», — писала Дарья Позднякова.

Еще у Бакшеева был сахарный диабет, и эндокринолог установила неправильный диагноз. Вероятнее всего, связали Бакшеева потому, что он требовал инсулинотерапии в субботу и воскресенье. Пока у врачей были выходные, жизненно важные препараты Дмитрий не получал. В отделении психиатрии капельницы ему ставил «санитар» Печерский. Инъекции осужденные делали в присутствии младших инспекторов. По словам Печерского, когда их не было в палате, препараты просто сливали «в унитаз, чтобы не колоть пациентов». За одиннадцать дней в отделении психиатрии у Бакшеева в два раза повысился уровень глюкозы в крови — и он в пять раз превышал норму. За три дня до смерти Дмитрия перевели в палату интенсивной терапии хирургического отделения, но спасти уже не смогли.

Тело Бакшеева из МОТБ-19 отдали в закрытом гробу — якобы из-за того, что у него был туберкулез. Адвокат Алексей Аванесян, забиравший тело, вскрыл гроб и составил адвокатский протокол осмотра трупа. Над печенью у него была гематома, на ступнях и кистях — следы от связываний, а на запястье — два пореза со вскрытыми венами. В заключении судебно-медицинской экспертизы об этих повреждениях почему-то не написали. Возбуждения уголовного дела Аванесян добивался через суд.

Экс-эндокринолога МОТБ-19 Лусине Григорян признали виновной в причинении смерти по неосторожности Бакшееву. Врача приговорили к двум годам лишения свободы, ей запретили заниматься врачебной деятельностью, но из-за истечения срока давности наказание отменили. Сейчас Григорян работает в одной из ростовских клиник.

Бывшего главврача МОТБ-19 Тиграна Мкртчяна тоже судили — но лишь за халатность, которая привела к смерти Бакшеева. Его приговорили к двум годам лишения свободы в колонии-поселении. Несмотря на показания экс-санитаров и врачей, по делу о пытках Мкртчян прошел только свидетелем. Он не ответил даже за оформление липовых историй болезней, по которым санитары годами работали в больнице.

В 2020 году скончался как минимум 21 пациент психиатрического отделения МОТБ-19. Кроме Михайлова и Бакшеева, в отделении умерли 19 заключенных — это указано в рапорте начальника больницы Олега Волокитина. Сколько пациентов умерли в отделении в другие годы, в пресс-службе ГУФСИН решили нам не отвечать.

«Все пациенты, погибавшие в психиатрическом отделении от якобы естественных причин, на самом деле умерли от тех лекарств, которые им вкалывали по распоряжению Ляха и [его заместителей из оперотдела]. Например, от "галоперидола" у пациентов начиналась жуткая ломота в теле, не думаю, что такое могло пройти бесследно», — утверждал на допросе Артем Печерский. По его словам, от стресса один из заключенных повесился прямо в палате.

Один из погибших в отделении — Иван Галактионов, приговоренный к шести годам в колонии-поселении. В 2017 году Галактионов вез из Краснодара в Ростов футбольных фанатов. Туман застилал трассу М-4 так, что Иван не сразу заметил припаркованный на обочине грузовик с потушенными фарами. Галактионов попытался экстренно затормозить, но было поздно. Столкновение с КАМАЗом унесло жизни пятерых человек, из них двое были подростками. Еще четверо пострадали.

Весь год в психиатрическом отделении МОТБ-19 умирали от двух до четырех заключенных ежемесячно. Исключением из годовой статистики стали ноябрь и декабрь: за последние два месяца в отделении не умер ни один заключенный. В это время в тюремную больницу зачастили с проверками.

Причина была вот в чем.

Во время визита в СИЗО-1 правозащитники Общественной наблюдательной комиссии (ОНК) по Ростовской области заметили на руках подследственного свежие раны на запястьях.

— Сначала подумал на наручники. Говорю: «Тебя что, пытали?» А он: «Да это ерунда, посмотри на ногу». Поднял шорты, и там просто ужас, — вспоминает председатель ОНК по Ростовской области Игорь Омельченко. — Он начал рассказывать — все меняются в лицах. Он был привязан, от этого атрофировались руки-ноги, и он их разрабатывал заново.

На следующий день правозащитники вместе с сотрудниками управления собственной безопасности ФСИН нагрянули в МОТБ-19 с внезапной проверкой. В отделении психиатрии ревизоры увидели десятки связанных человек. Некоторые лежали в отделении даже без оформления. Видел Омельченко и пролежни, смазанные зеленкой.

Прямо во время проверки от жестоких побоев погиб Александр Куликов. Ему было 38 лет. Куликов стал самым молодым пациентом, скончавшимся в психиатрии МОТБ-19 в 2020 году.

В больнице Куликов пробыл всего семь суток. Его задержали в апреле 2020-го за хулиганство и умышленное повреждение чужого имущества: он буянил в кафе. Позже Александр собирался возместить владельцу заведения ущерб. Семья ожидала, что суд направит Куликова на принудительное лечение: у мужчины была диагностирована шизофрения. Он маниакально боялся заразиться какой-нибудь инфекцией и не всегда мог контролировать свои поступки.

В сентябре сестра встретилась с ним в СИЗО и поняла, что Александру плохо: он говорил очень тихо, выглядел так, как будто вот-вот потеряет сознание. Она попросила руководство изолятора помочь ее брату. На следующий день Куликова привезли в психиатрическое отделение МОТБ-19.

Через два дня сестра попыталась навестить его в больнице. Начальница отделения Дарья Позднякова не разрешила им встретиться: сказала, что Куликов длительное время привязан к кровати, потому что вел себя буйно.

В материалах уголовного дела есть описание записей, сделанных на нагрудные видеорегистраторы сотрудников ГУФСИН в день смерти Александра Куликова. Из них следует, что арестант лежал в шестиместной палате. Все кровати были заняты. Инспекторы службы безопасности ГУФСИН говорили с Александром, пока тот был привязан. Куликов был не в курсе, вынесли ли ему приговор или нет, есть ли у него пролежни.

Позднякова во время проверки сделала вид, что Куликова привязали накануне проверки. Пациент «вот уже успокоился, и его с вязок можно снимать», говорила Позднякова сотруднику МОТБ-19 — эту тактику поведения придумали на случай, если придется говорить под камерами.

Когда Куликова развязали, он не сразу смог встать. Сотрудник УСБ предложил ему посидеть немного на кровати. Александр умолял снять ему мочевой катетер. Куликов подписал силовикам согласие об ознакомлении с его медицинскими документами, и те смогли заглянуть в его медкарту.

В ней вообще не было упоминаний, что Куликов лежал связанным. Судя по записям, мочевого катетера у Александра тоже не было.

— Я не всем больным своим успела написать, — оправдывалась Позднякова перед сотрудниками службы безопасности. — Я еще дальше буду корректировать назначение.

Видеорегистраторы сотрудников службы безопасности сняли и главу оперотдела Александра Ляха. Силовик влетел в палату с криком:

— Кто дал команду отвязывать зэка? Какой врач решила? Ну щас врач решит! Вы почему ко мне не зашли вообще?

— А мы обязаны были?

— Обязаны, да! — негодовал Лях. — Я начальник учреждения, если что!

Испугавшись проверки, врачи разрешили не только отвязать заключенных, но даже позволили Александру Куликову увидеться с сестрой. Их последняя встреча состоялась в кабинете для адвокатов. Александра вел сотрудник ФСИН, из-под больничного халата торчал неснятый катетер. Сестре Куликов жаловался на боли в мочевом пузыре.

Вид брата потряс девушку. Александр тяжело дышал, на лице у него застыли остатки каши. На запястьях Куликова сестра разглядела глубокие вмятины — борозды от ремней. Все пять минут их разговора Александр озирался на фсиновца.

Сразу после их разговора Позднякова отвела Александра в процедурный кабинет, чтобы ему наконец сняли катетер. Последнюю просьбу Куликова выполнить не успели. Он опустился на кушетку, захрипел и повалился набок. В отделении поднялась суета, прибежали реаниматологи, но спасти Куликова уже не смогли.

Экспертиза установила, что незадолго до смерти Куликова жестоко избили: были переломаны ребра, открылось внутреннее кровотечение, была травма позвоночника. Эти участки тела от глаз сестры Куликова были скрыты одеждой.

Только через полгода после его смерти главный санитар психиатрического отделения Юрия Тарануха написал явку с повинной. Он сообщил, что 8 сентября привел Куликова в палату и стал связывать, но тот неожиданно начал сопротивляться.

«Не помню, сколько ударов нанес ему по телу, в область груди и живота, так как это происходило спонтанно, — писал Тарануха в явке. — Я его сильно оттолкнул в сторону кровати. Куликов упал на кровать, сильно ударился о перекладину и сильно закричал».

Присяжные Октябрьского районного суда Ростова в 2022 году оправдали Юрия Тарануху. Они решили, что вина экс-санитара не доказана. Но Ростовский областной суд отменил этот приговор и вернул дело на новое судебное разбирательство. Сейчас оно слушается.

После смерти Куликова и проверки сотрудников УСБ связывать пациентов в тюремной больнице перестали. За оставшиеся три с половиной месяца 2020 года в отделении умер только один пациент.

Материалы той проверки дали ход уголовному делу.

— Я даже не знаю, для чего здесь нахожусь, — говорил Александр Лях на суде. — Сделали из меня непонятно кого, какого-то изверга. Я с 15 лет, в отличие от них, не сидел в тюрьме! А учился в высших учебных заведениях для службы родине. Не пошел по стезе осужденного. И им доверяет товарищ гособвинитель! Не доверять показаниям сотрудников, а доверять показаниям спецконтингента, осужденным по тяжким преступлениям в большей своей массе — по наркотикам, убийствам, разбое, изнасилованиям! Им есть доверие? Да такого не может быть! Горе и беды принесли людям, а мы плохие, получается. За что мы плохие, я не пойму? Дай бог вам здоровья. Я не маленький мальчик, я учился, в казармах жил. В 2020 году вместе с осужденными жил. Ковидом заболел вместе с ними. Ничего страшного.

Возглавить отдел по безопасности в больнице Ляха уговаривал в 2017 году тогдашний глава донского ГУФСИН Муслим Даххаев — для «нормализации оперативной обстановки». В том же году Даххаева арестовали, а после осудили за превышение полномочий: он вывел из колонии шестерых заключенных, чтобы те делали ремонт в доме его матери. Та же статья досталась и Александру Ляху.

По версии следствия, Лях из-за карьеризма стремился «извлечь выгоду неимущественного характера». Пыточный конвейер в тюремной больнице он организовал «с целью создать комфортные условия несения службы и работы». В обвинительном заключении не сказано, чьи указания выполнял Лях.

Официально в коррупции Александра Ляха не обвиняли. Слова заключенных, что их привязывали после конфликтов с администрациями колоний, не проверяли. Из дела неясно, почему офицер вдруг решил массово пытать заключенных, которые создавали проблемы руководству колоний. Подчиненные Ляху сотрудники оперотдела прошли по делу свидетелями, хотя санитары и врачи называли их имена и признавали, что те велели привязывать заключенных.

Более того — в своих показаниях экс-начальница психиатрического отделения Дарья Позднякова говорит, что лично слышала, как Лях отчитывался о связываниях перед первым замначальника ГУФСИН по Ростовской области Константином Сенокосовым.

«В присутствии меня, а также других сотрудников оперативного отдела, несколько раз Лях звонил по телефону <…> Сенокосову, докладывал о поступившем пациенте, говорил, что обязательно "будем активно лечить. Да на вязки его, и всё! И пускай лежит, пока не одумается". Затем Лях давал мне указания», — сообщила следствию Позднякова.

К делу полковника Сенокосова не привлекали. В ноябре 2023 года он скончался.

Батайские заключенные, этапированные из ИК-15 в психиатрическое отделение из-за жалоб на администрацию колонии, вышли на свободу. Константин Г. и Виктор Касаркин подписали контракты с Минобороны, отправились на передовую и получили помилование.

По словам Касаркина, даже боевые действия не повлияли на него так, как пытки в тюремной больнице. Приговором Ляху и врачам-психиатрам он недоволен. Мало дали, считает Касаркин. Того же мнения и Галина, дочь погибшего Романа Михайлова.