Катастрофа, о которой молчали: фильм NN.RU о ликвидаторах ядерной аварии на «Красном Сормово»

Сегодня, 26 апреля, — День памяти ликвидаторов и погибших в радиационных авариях и катастрофах. Традиционно эта дата ассоциируется с аварией на Чернобыльской АЭС как наиболее страшном инциденте в списке мировых атомных бедствий. Однако вспоминают в этот день и о меньших по масштабам, но не меньших по значению происшествиях. Например, о ядерной катастрофе на заводе «Красное Сормово», которая произошла за 16 лет до Чернобыля и была скрыта советскими властями от всего мира. NN.RU попросил живых свидетелей этих событий вспомнить о работе в страшные месяцы и снял об этом документальный фильм.

Воскресенье 18 января 1970 года навсегда отпечаталось в памяти четырех коллег и друзей — Михаила Молоткова, Владимира Чевачина, Александра Новолоцкого и Виктора Чурова. Все они в те годы работали дозиметристами — специалистами по измерению радиоактивного фона и борьбе с ядерными угрозами на опасных производствах. Самому младшему из них, Владимиру Чевачину, было всего 24 года, остальным — не больше 30.

В этот день в цеху завода «Красное Сормово» в закрытом городе Горьком проводились испытания атомного реактора строившейся в строжайшей секретности подводной лодки модели 670 «Скат». Официально завод производил гражданские суда и сухогрузы, однако на деле был настоящим конвейером по производству смертоносных советских боевых машин. Эта подводная лодка была заложена уже седьмой по счету, и никто не предполагал, что во время рядовых испытаний на давление с надежным во всех отношениях реактором может что-то случиться.

— Я в этот день собирался в гости, иду по улице, навстречу мне сменный инженер Алик Кузнецов идет и говорит: «Михаил, пойдем на завод скорее, собирает Шведов!» Шведов — это был замначальника службы радиационной безопасности, Александр Михайлович. Я говорю: «А в чем дело?» — «Реактор взорвался!» Я говорю ему ошарашенно: «Да ты что?» Я так был уверен в нашей технике. Реактор никак не мог взорваться, — вспоминает дозиметрист Михаил Молотков.

Как позже выяснило следствие, причиной случившегося послужила простая человеческая небрежность. Сотрудникам в этот день по неизвестным причинам поменяли смены, и вышедшие на испытания монтажники не знали о том, что часть заглушек в кожухе реакторного контура нуждается в замене. Из-за того, что часть заглушек осталась пластиковыми, они вылетели под напором давления, что спровоцировало реакцию: давление воды в контуре резко упало, в результате чего поглощающие графитовые стержни поднялись, вышли из активной зоны реактора. По логике вещей этого не должно было произойти, но всё же случилось. Реактор заработал. Резкий рост температуры мгновенно превратил часть жидкости в радиоактивный пар. Столб зараженной радиацией воды ударил на высоту более 60 метров в крышу цеха и разбрызгал ядерные нечистоты повсюду вокруг.

Менее всего повезло в тот день бригаде слесарей, работавших непосредственно на корпусе субмарины. Из них дольше всех прожил лишь один, боровшись с лучевой болезнью следующие 20 с лишним лет. Остальные же умерли в периоды от нескольких дней до одного года. Другие находившиеся поодаль сотрудники цеха получили облучение различной степени тяжести.

— Там работала бригада слесарей. Еще два мастера и бригада маляров была. Их всех, малярш в основном, женщин, привели к нам на контрольно-дозиметрический пост. У нас на посту были два прибора для определения уровня загрязненности радиоактивными веществами поверхностей. Я включил один прибор — он зашкалил. Включил второй прибор — тоже зашкалил. Я понял, что излучение идет от этих малярш. Тут же сидели вот эти слесари, которые участвовали в гидравлических испытаниях. Ребята съежились, на корточках сидели, держались за животы. Я спрашиваю у одного: «Володь, в чем дело? Что ты чувствуешь?» Он говорит, расстройство, живот болит. Я сразу понял, расстройство ЖКТ — это первый признак острой лучевой болезни. Их срочно отвезли в Москву, в больницу. Через неделю почти все они вернулись в цинковых гробах, — рассказывает Молотков.

После аварии цех был закрыт две недели — в помещениях работали дозиметристы, замерявшие уровень радиации. Только после этого срока, когда излучение стало менее опасным и были составлены карты радиоактивных загрязнений, в помещение пустили рабочих, которые начали дезактивировать все поверхности. Все они вызвались на работу добровольно, их общая численность оставила более тысячи человек. В общей сложности работы по ликвидации шли в течение полугода, всё это время в соседнем цеху собирали другую атомную субмарину, которая должна была быть сдана к 100-летию В. И. Ленина. Многие ликвидаторы за этот период получили серьезные дозы радиации, подорвавшие их здоровье.

Подводная лодка была сдана в срок, за что завод получил особую благодарность от ЦК КПСС. Неисправный реактор и зола, оставшаяся от сжигания в печах зараженных объектов и спецодежды, были захоронены в Семёновском районе Нижегородской области. Данные об аварии были засекречены до самого распада Советского Союза.

Первые льготы как ликвидаторы ядерной аварии работники завода увидели только во второй половине 90-х — об их назначении распорядился первый губернатор Нижегородской области Борис Немцов. Тем не менее и по сей день они признаны в этом статусе только на региональном уровне: федеральное правительство до сих пор отказывается приравнять людей, работавших в зоне катастрофы, к ликвидаторам Чернобыльской АЭС.

По данным Минсоцполитики на 2021 год, ликвидаторы ядерной аварии на заводе «Красное Сормово» получают ежемесячно 1188 рублей, а также единовременную выплату в размере 2 тысяч рублей в год. На сегодняшний день в живых их осталось немногим более 200 человек.

Подробнее узнать о ядерной катастрофе в городе Горьком вы можете в нашем большом материале.

В этот день NN.RU также хотел бы напомнить и о другом печальном инциденте, который унес жизни пятерых ученых-испытателей из Сарова в позапрошлом году. 8 августа 2019 года на военном полигоне под Северодвинском проходили испытания ракетного жидкостного реактивного двигателя с ядерным источником питания. Из-за неполадки источник взорвался, несмотря на то, что нижегородцы до последнего пытались предотвратить неизбежное. Все они посмертно были представлены к ордену Мужества.